Айон / Эон

 

Айон, Эон (от др.-греч. αἰών – «век, эпоха, вечность», время жизни, поколение) – изначально, понятие в древнегреческой философии, обозначающее течение жизни человека, жизненный путь. В этом смысле, Айон – нечто самодостаточное и целостное в противоположность постоянно текущему времени (хроносу).

Айон, Эон – в древнегреческой мифологии (в поздней античности) и теокосмогонии божество, персонификация всей длительности времени (или обширный отрезок космического времени, представленный в виде персонифицированного целого).

Также Айон, – период времени, в течение которого точка равноденствия проходит весь Зодиак, т.е. примерно 26 тыс. лет. Айоном называют и промежуток времени геологической истории Земли, в течение которого сформировалась эонотема. Включает несколько геологических эр. Длительность последнего, фанерозойского эона по данным изотопных определений оценивается в 570 млн. лет.

В римской мифологии Айону соответствует богиня Этернитас. В Риме Айон и Этернитас ассоциировались с Фениксом как символом возрождения и циклического обновления. В искусстве римской эпохи его часто отождествляли с изначальным богом неба Ураном, а его партнерша, Теллус, приравнивалась к Гее, земле. Эти двое изображены на мозаике из римской виллы в Сентинуме (ниже). III в. н.э.

Айон восседает на троне с королевским скипетром в одной руке и колесом с начертанными знаками Зодиака в другой; другая римская мозаика, II в. н.э.

В гомеровский период мозговую жидкость называли аἰών и считали буквально веществом жизни. Этот «айон» позже превратился в эон, век, тот самый, который фигурирует у Гераклита и Эмпедокла. В эпической поэзии (Гомер, Гесиод) семантическое поле айона составляет значение «жизнь» (возможно, также «жизненная сила», «вещество жизни»). У Гомера это слово использовалось в значении «жизненной силы, покидающей героя в момент смерти». То есть, у Гомера понятие «αἰών» вообще не имеет отношения ни к времени, ни к вечности, означая жизненную силу. В Илиаде (Илиада, 16: 453) говорится, что умирающего героя Сарпедона одновременно покидают и ψυχή (душа), и αἰών (жизненная сила):…αὐτὰρ ἐπὴν δὴ τόν γε λίπη̨ ψυχή τε καὶ αἰών…

То есть, Aἰών = жизнь, тем не менее не следует считать абстракцией: речь здесь идет о непосредственной телесной данности, что находит подтверждение в значении «спинной мозг».

Можно с уверенностью сказать, что αἰών выступает в тесной связи с такими понятиями, как душа (ψυχή), жизнь (βίος, ζωή) и смерть (θάνατος). Взаимосвязь жизни и смерти выражается в слове косвенно: там, где нет айона, наступает смерть. В своеобразной «апофатичности» слова может быть усмотрена характеристика конечности, ограниченности, завершенности, что предполагает восприятие αἰών = жизнь как некоей полноты. Далее, в хоральной лирике (Симонид, Пиндар, Вакхилид), семантическое поле несколько расширяется: в некоторых фрагментах αἰών приобретает специфическое значение судьбы. Тем не менее нельзя

сказать, что это значение «изобретается» или «привносится», коль скоро айон изначально употреблялся для обозначения полной жизни, которую можно охарактеризовать в ее целостности. То есть смысл судьбы имплицитно уже содержится в слове. Расширяется и понятийное поле: сохраняя связанность с понятиями жизни (βίος, ζωή), смерти (θάνατος), души (ψυχή) и полноты, айон употребляется во взаимосвязи с понятиями божество (θεός), судьба (μοῖρα) и время (χρόνος). Наверное, наиболее отчетливо смысл полноты айона выражается в исторических (Геродот, Фукидид, Ксенофонт) и ораторских (Исократ, Ликург) произведениях, где полнота и длительность αἰών (айон) = жизнь, противопоставляется дискретности βίος (биос) = жизнь или моменту времени жизни = χρόνος (хронос). Словоупотребление в произведениях греческих трагиков (Эсхил, Софокл, Эврипид) оказывается весьма разнообразным, тем не менее и здесь айон употребляется чаще всего в указанном смысле полноты жизни.

Необходимо сказать и о словоупотреблении этого понятия в философских текстах.

Интерес представляют фрагменты Эмпедокла, который, кажется, употребляет αἰών специфически, для обозначения лежащей в основе космоса силы. Тем не менее, эта сила может быть также охарактеризована как полнота, полнота жизни-и-времени, или, выражаясь философским языком, полнота бытия. Несмотря на эту специфику, αἰών Эмпедокла не изменяет «традиционному» понятийному полю: слово тесно связано с понятиями жизни (βίος, ζωή), времени (χρόνος) и носит смысловую окраску полноты.

В значении эпохи, целостного века времени слово αἰών начинает использоваться только у Гесиода. Айон-Эон – это завершенный «резервуар» времени. Это время, имеющее границы, способное прекращаться и прекращать существование своего обладателя. Этимологически такое эоническое время связано со значением молодости, максимума жизненной силы. В индоевропейских языках оно содержит значения борьбы, судьбы, жизненного срока. Наличие возможности и силы быть рассматривается в раннем языковом сознании как счастливый случай или божественный дар.  Наличие удобного, доброго времени позволяет расти и развиваться. Такая семантика роста как сгущения, уплотнения, стягивания, созревания содержится во всех основных греческих словах времени – «айон», «биос», «кайрос» и «хронос». Этот же смысл содержится и в латинском tempus.

 

Рельеф Айона, вечности. Он поднимает правую руку к голове в жесте предчувствия и будущего знания, как провидец.

Время и движение в учении Гераклита.

Хотя среди более чем 100 сохранившихся изречений Гераклита время упоминается всего лишь раз, именно оно является онтологическим стержнем его картины мира. Тематически можно выделить следующие связанные с проблемой времени базовые положения гераклитова учения о природе: 1) время как условие бытия мира как Целого; 2) время и вечность; 3) время и движение (становление, генезис); 4) время и возможность достижения вещами бытия.

Следует сразу заметить, что важнейшей и плодотворнейшей идеей для дальнейшего развития натурфилософии является мысль Гераклита о том, что время не имеет под собой никаких оснований, оно само есть основание всего, причина и условие. Гераклит был первым, кто увидел во времени не форму существования вещей и мира в целом, а действующую субстанцию.

Это убеждение звучит в том единственном фрагменте Гераклита, где время названо явно, прямо: «Αἰὼν παῖς ἐστι παίζων, πεσσεύων παιδὸς ἡ βασιληίη» (дословный перевод: «Айон (век) – ребенок, играющий в пессейю, ребенку принадлежит царская власть»). Либо, – «Век – дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле» или «Айон (Время) – ребенок, играющий в шашки: царство ребенка». Обращают на себя внимание два расхождения: что играет (трактовка понятия αιών) и во что играет αἰών-ребенок. В первом случае слово «αἰών» переведено как «вечность» (αἰών – «век, вечность»; αἰῶνος – «вечный»), во втором – как «время». Согласно этимологии понятия «αἰών», оно близко по значению слову «юность»; αἰῶνος соответственно не только «вечно существующий», но и вечно новый, возобновляющийся, начинающий сначала.

Во фразе Гераклита речь идет и о времени, и о вечности: вечность, сама остающаяся неизменной, играет вещами, существующими во времени, пересыпая, перебирая, меняя местами. Но чем же она играет? Пессейю в различных фрагментах авторы называют то игрой в кости (Лукиан, Филон Александрийский), то игрой в шашки (Григорий Назианзин): «Время (Хронос) катит всё подобно шашкам в пессейе». Третий вариант игры предлагают Филон Александрийский и Плутарх, которые сравнивают время с игрой детей с песком на морском берегу. Этот образ встречается впоследствии очень часто у разных исследователей.

Есть ли разница? Да, есть. В шашки, что бы под ними ни подразумевалось, и кости можно выиграть и проиграть, обе игры предполагают наличие правил, цель, начало и конец игры. Пересыпание песка, собирание и разбрасывание, и даже лепка из него разных фигур – процесс, не знающий завершения, не имеющий другой цели, кроме бесконечного продолжения. И хотя у Гераклита речь идет об игре с конкретным названием, метафора пересыпания песка согласуется с общим смыслом его учения о бесконечном изменении и движении вечно живого космоса. Дитя, играющее и бесконечно пересыпающее песок, создавая и разрушая фигуры, не имеет необходимого завершения своим действиям: неисчерпаем песок для игры, бесконечно число форм фигур, которые можно слепить из него, нельзя создать в итоге неразрушимую или совершенную фигуру, да ребенок и не имеет цели достигнуть совершенства. Как смысл игры в песок – в самой игре, так и смысл изменений во времени – в самих изменениях.

В комментариях Прокла указывается, что Гераклит подразумевает под игрой Айона игру Демиурга во время творения космоса. Того же мнения придерживается и Филон Александрийский [Там же]. То есть Айон-Эон и есть то, что создает мир, он и есть метафизическое первоначало мира, причем начало творящее, а не просто некий статичный и вечный принцип, лежащий в основании мира. Следовательно, уже в этой метафорической характеристике времени (вечности?) очевидна его глубокая онтологическая связь с движением.

Однако все же о времени или вечности идет речь?

Гераклитово определение сущего исходит из признания γένεσις – генезиса, становления – в качестве главного принципа существования сущего. Сущее у Гераклита – вечно текущий процесс, вечное становление и изменение. Если вещи кажутся человеку неизменными, неподвижными – это лишь обман чувств, иллюзия. Во множестве философских и художественных интерпретаций время со ссылкой на Гераклита представляют в виде непрерывно движущегося потока, несущего вещи (неподвижные в своей сущности, по-видимому). Однако течет у Гераклита не время, в вещи и процессы, существующие во времени. Его «Πάντα ῥεῖ» относится к вещам – это их природа текуча. Движутся, т. е. проходят путь становления и изменения земля и небо, воздух и вода, вещи и тела, материальный мир и сознание, никогда не останавливаясь и не достигая предела пути, возобновляясь и трансформируясь. Время у Гераклита не выступает чем-то внешним по отношению к вещам, неким управляющим извне началом, и, кажется, эту его мысль точно понял и прекрасно выразил Х.Л. Борхес в своем эссе «Новое опровержение времени»: «Мы сотканы из вещества времени. Время – река, которая уносит меня, но эта река – я сам; тигр, который пожирает меня, но этот тигр – я сам; огонь, который меня пепелит, но этот огонь – снова я».

Именно это уточнение помогает понять, о времени или вечности говорит Гераклит. Образ текущей воды (потока, реки) исключает всякое деление, различение, отрицает интервалы и их границы, а также внешние пределы вещей. Такова природа вечности, а не времени, т. е. получается, что метафизическая динамика бытия осуществляется в вечности. Однако вечность неподвижна и неизменна, и, следовательно, текучесть вещественного мира связана всё же со временем, всегда измеряемым, устанавливающим последовательность и продолжительность процессов, происходящих с вещами.

Гераклит говорит не о текучем «веществе» времени, а о текучих вещах, существующих во времени, имеющих сроки жизни, соотносимые со временем. Для того чтобы сказать «Нельзя войти в одну реку дважды», нужно иметь в виду нечто определенное, что способно изменяться со временем (вместе с временем) и во времени, т. е. нечто, что входит в меняющийся поток уже изменившимся. Время – та сила, которая властно вовлекает в процесс изменения всё, что существует, являясь онтологическим условием существования вещей, возможного только в движении. Мир погибнет, если остановится, он превратится в мертвый осадок подобно кикеону-болтушке, который нужно непременно встряхивать и перемешивать: «И кикеон тоже разлагается, если его не взбалтывать».

Отождествив движение времени с изменением вещей, Гераклит овеществил, материализовал процесс вечного изменения, превратив действие в действующую субстанцию. Время – не то, что «происходит» с вещами, а то, благодаря чему происходят сами вещи. Время у Гераклита, таким образом, реально, причем реально не просто как хранилище, вместилище событий и процессов, а как нечто самостоятельное и автономное.

 

Айон у Платона.

Начиная с Платона Айон становится классическим термином для обозначения «вечности как полноты бытия» в ее противопоставлении «времени». О нем, согласно Платону, невозможно говорить «был» или «будет» – только «есть».

Платон, по всей видимости, не подразумевает принципиальной разницы между временем (χρόνος – хронос) и небом (οὐρανός – уранос): и то и другое он описывает в одних выражениях (напр.:μιμέομαι τῆ διαἰωνίῳ φύσει или μιμέομαι τῷ αἰῶνι), ясно указывая на невозможность их раздельного существования. Интересно, что Платон говорит о звездах как «орудиях времен» (ὄργανα χρόνων), используя множественное число, и тем самым указывает на существование многочисленных временных систем, объединяющихся воедино в «совершенном годе». Такое объединение и есть наибольшее уподобление  копии образцу: «Однако же возможно усмотреть, что совершенное число времени совершенного года завершается тогда, когда все восемь кругов, различных по скорости, совместно придут к своей исходной точке… Вот как и ради чего рождены все звезды, которые блуждают по небу и снова возвращаются на свои пути, дабы [космос] как можно более уподобился совершенному и умопостигаемому живому существу, подражая его вечносущей природе (διαιωνίας φύσις)». Таким образом, полный (совершенный) цикл обращения небесной сферы – есть наибольшее уподобление сотворенного космоса покоящейся в себе вечности первообраза. Также нужно отметить, что небо, время и число выступают у Платона в очень тесном смысловом единстве. Время, по Платону, является математическим видением движения небесных светил, выраженным с помощью числовых отношений. Эти числовые отношения заложены в основу мира демиургом и представляют собой своеобразную структуру творимого мира.

Центральный фрагмент «философии времени» Платона: «Итак, в соответствии с тем, что сам образец (παράδειγμα) оказывается живым вседлящимся существом, [демиург] попытался и все это [творимое] настолько, насколько возможно, создать подобным. Однако все-таки природа этого существа является вечной (αἰώνιος), и этого нельзя в полной мере передать ничему рождающемуся, [он] замыслил сделать некоторое движущееся подобие (εἰκών) вечности (αἰών). И вместе с тем, как устраивает небо (οὐρανός), делает при этом, что вечность (αἰών) остается неподвижной в едином, вечный (αἰώνιος) же образ (εἰκών), движущийся от числа к числу — как раз то, что мы назвали временем (χρόνος)».

Стоит обратить внимание на грамматическую неопределенность самого определения «как раз то, что мы назвали временем» (τοῦτον ὃν δὴ χρόνον ὠνομάκαμεν), которое может отсылать сразу к трем «денотатам»: небу, образу, числу. В современной исследовательской литературе отмечается, что образом айона у Платона выступает как раз небо, и, учитывая указанную выше синонимичность понятий οὐρανός и χρόνος, становится ясно, что «мы назвали временем» именно небо, т. е. движение небесных светил. Такая интерпретация позволяет сделать однозначный, в контексте раннего словоупотребления αἰών, вывод: вечность у Платона есть особый модус существования модели, который «воссоздается» демиургом при творении в небе. Небо как копия полноты жизни модели есть структура, т. е. своеобразное упрощение, схематизация жизни. Именно эту структуру, выраженную через числовые отношения, и называют временем. Время, причастное через математику божественному началу, есть доступная разумному познанию структура творимого космоса. Для иллюстрации мысли Платона можно предложить геометрическую метафору: вечность – это шар (трехмерная фигура), небо –  это окружность (двухмерная фигура) или, точнее, начертание окружности, а время – формула(ы), описывающие эту окружность. Таким образом, под айоном Платон не подразумевает трансцендентной вечности, лишенного длительности бесконечного безвременья, как ему приписывает «традиционная интерпретация», но он использует слово в сходном Плотину и ранней традиции смысле, адаптируя его для своей космологии. Айон Платона – есть полнота бытия, модус существования модели.

*

В эпоху эллинизма персонифицированный Айон в качестве божества становится объектом религиозного культа.

Первый известный образец перехода от философии к реальной религиозной практике, – статуя Эона, посвященная в Элевсине на рубеже эр тремя братьями «во имя Рима и продолжения мистерий». Эон здесь прославляется как «вечно сохраняющий свою божественную природу» и связывается с неизменным космосом.

В более распространенной интерпретации «Время», представленное Айоном-Эоном, безгранично, в отличие от хроноса как эмпирического времени, разделенного на прошлое, настоящее и будущее. Таким образом, Эон – бог эпох, связан с мистериальными религиями, связанными с загробной жизнью, такими как мистерии Кибелы, Диониса, Орфея и Митры. Как уже было сказано выше, в раннем греческом языке слово αἰών означало «жизнь» (часто в значении «жизненная сила»), «срок жизни», «поколение»; возможно, поэтому оно стало обозначать вечность – жизнь космоса бесконечна. Однако, Марциан Капелла (V век н. э.) отождествлял Айона-Эона с Кроносом, чье имя заставило его теологически слиться с Хроносом («временем»).

В латинском языке понятие этого божества может фигурировать как Aevum или Saeculum. Обычно он изображается в обществе богини земли или богини-Матери, такой как Теллус или Кибела, как на патере из Парабьяго.

Деталь с пластины Парабьяго, изображающая Айона; Теллус (не показана) появляется в правом нижнем углу пластины, в центре которой находится колесница Кибелы.

Айон-Эон обычно идентифицируется как обнаженный или полуобнаженный молодой человек в круге, представляющем Зодиак, или вечное и циклическое время. Но поскольку он олицетворяет время как цикл, его также представляли в виде старика. В «Деяниях Диониса» Нонн Панополитанский пишет, что он (Эон): Старец достойный,….Будущее прозревая, сбросил он старости бремя, Так и старую кожу змея мгновенно меняет...Весь он во влаге закона омылся и сделался юным!

Суда (крупнейший энциклопедический словарь на греческом языке) идентифицирует Айона с Осирисом.

В птолемеевской Александрии, на месте оракула сновидений, эллинистический синкретический бог Серапис был идентифицирован как Айон Плутоний. Эпитет Плутоний отмечает функциональные аспекты, общие с Плутоном, супругом Персефоны и правителем подземного мира в элевсинских традициях. В Александрии устраивался праздник, во время которого из храма Коры (Персефоны) выносилась статуя с восклицаниями «Дева родила Айона!». Александрийский Айон мог быть формой Осириса-Диониса, ежегодно возрождающегося. Его изображение было отмечено крестами на руках, коленях и лбу. Жиль Киспель предположил, что эта фигура возникла в результате интеграции Орфических Фанесов (Фанетов), которые, как и Айон, связаны с извивающимся змеем, и что он «гарантирует вечность города».

В эпоху Римской империи складывается несколько иная иконография Айона: он изображается как мощный старец с львиной головой, скалящей пасть, вокруг тела которого обвилась змея.

 

Айон на земном шаре. Рельеф из виллы Альбани, II в.н.э.

Айон. Музей Ватикана. II в. н.э.

Римский рельеф Айона-Эона, III в. н.э.

В период Империи Айон оказался отождествлен с силой, управляющей космосом (это видно в Герметическом своде и магических папирусах), вечностью Рима и императорской власти и многими другими понятиями.

Орфический Хронос-Фанет александрийцами в определенной степени отождествлялся с Айоном и воспринимался как неизменный порядок бесконечного возвращения; Фанет – перворожденный демиург, он испускает умопостигаемый свет. В митраизме орбразы Митры и Айона – также сходятся: этот синкретический Айон стал символом и гарантом вечности римского владычества.

Айон был среди добродетелей и божественных персонификаций, которые были частью позднеэллинского дискурса, в котором они фигурируют как творческие агенты в Великих космологических схемах. Значение Эона заключается в его податливости: он является текучей концепцией, посредством которой в эллинистическую эпоху, в контексте монотеистических тенденций, сходятся различные представления о времени и божественности.

 

В эсхатологии иудаизма и христианства термин «эон» выступает как греческая передача еврейского «olam» («век») и означает очень продолжительное, но принципиально конечное состояние времени и всего мира во времени. Вся история человечества со всеми ее страданиями и несправедливостями составляет один Эон.

Новозаветное 1-е послание к Тимофею именует Бога Царем эонов.

Внутри эона мировое бытие и человеческая жизнь качественно не меняется: древние говорили о «золотом веке», «серебряном» и т.д., а в библейской традиции различаются времена, напр., от Ноя до Авраама, от Авраама до Моисея, от Моисея до Спасителя, от первого до второго пришествия. Со сменой эонов существенно меняются духовные основы космического бытия и человеческой жизни.

В традициях раннего христианства Эон приобретает новое значение – «мир», но мир в его временном историческом развертывании – в соответствии с парадигмой, постулирующей вынесение смысла истории за пределы наличного исторического времени.

В XI трактате Герметического корпуса Айон-Эон назван второй сущностью после Бога: «Бог творит Айона, Айон творит космос, космос творит время, время творит становление».

Эон в гностицизме.

Эон уже в гностицизме – духовные сущности, эманации Божества, заполняющие пространство, разделяющее Бога и мир и образующие плерому (совокупность всех Эонов –  плерома). Истекая из Божества, они властвуют над определенной мировой эпохой и мировым порядком.

Гностический миф в изложении Иринея.

Невыразимое начало и его Мысль

На недосягаемой и невыразимой высоте, как говорят они, существует совершенный и предвечно сущий Эон, который зовется Первоначалом (Proarxh/), Праотцом (Propa/twr) и Бездонным (Buqo/j) … Он необъятен и невидим, вечен и нерожден, и пребывает и тишине и покое несчетное количество веков (эонов). Его Мысль ( )/Ennoia), которую они называют также Даром (Xa/rij) и Тишиной (Sugh/), существует вместе с ним (sunupa/rxein).

Ум и Истина

Когда же (pote/) этот Бездонный задумал произвести (probale/sqai) из себя начала всего, он поместил в матку – Тишину, которая была с ним, – семя всего, что было им задумано. Восприняв это семя, Тишина зачала и родила Ум (Nou=j), (сущность) во всем подобную и равную его породившим, которая одна только в силах охватить величие своего Отца. Этот Ум называется Единородным, Отцом и Началом всего.

Истина ( )Alh/qeia) была произведена вместе с ним, и все вместе они составили первую пифагорейскую Четверицу (Тетрактиду), которая называется корнем всех вещей (r(i/zan tw=n pa/ntwn): Бездонный и Тишина, а за ними Ум и Истина.

Логос, Жизнь, Человек, Церковь. Огдоада

Единородный, осознав смысл своего рождения, произвел Слово (Логос) и Жизнь (Zwh/). Именно он является началом всего, что впоследствии возникло, отцом и началом всей Полноты (Плеромы). От союза Логоса и Жизни произошла еще одна пара: Человек ( )/Anqrwpoj) и Церковь ( )Ekklhsi/a). Они все вместе составили первую Огдоаду – корень и ипостась всего. Она состоит из четырех имен (Бездонный, Ум, Логос, Человек), каждое из которых мужское и женское одновременно, поскольку Праотец соединился со своей Мыслью, Единородный с Истиной, Логос с Жизнью, а Человек с Церковью.

Десять Эонов

Эти Эоны, порожденные во славу Отца, пожелали, в свою очередь, прославить своего Отца и породить [другие Эоны], соединившись друг с другом. Так Логос и Жизнь, после того как они дали начало Человеку и Церкви, произвели еще Десять Эонов, имена которых таковы: Глубокий и Связь, Нестареющий и Единая, Самородный и Сладострастная, Неподвижный и Смешивающая, Единородный и Благословенная. Таковы те десять Эонов, которые породили Логос и Жизнь.

Двенадцать Эонов

Человек и Церковь произвели двенадцать Эонов, которые были названы следующими именами: Посланник (Параклет) и Вера, Отеческий и Надежда, Материнский и Любовь, Вечный Ум и Благоразумная, Церковный и Благословенная, Желанный и Мудрость (София).

Таковы тридцать Эонов их запутанной системы, которые пребывают в молчании и непостижимы. Эта невидимая и духовная Плерома делится на три части: Огдоаду, Декаду и Додекаду. По этой причине, говорят они, Спаситель (которого они отказываются называть Господом) провел первые тридцать лет, никак себя не проявляя, открывая тем самым таинство эонов. На эти эоны указывает и притча о работниках на винограднике. Некоторые работники были наняты в первый час, некоторые в третий, остальные – в шестой, девятый и одиннадцатый. Если сложить все эти числа, то мы получим 30…

Эон София, Верховная Премудрость – в гностицизме –  женский двенадцатый эон. У гностиков, в частности, Валентина и Птолемея, София выступает как последний из эонов, замыкающий плерому. Ей отводится особая роль в космогонии гностицизма: устремившись в страстном порыве к Первоотцу, желая созерцать его, София нарушает тем самым целостность Плеромы и оказывается исторгнутой из нее. Ее негативные эмоции (ужас, печаль, изумление) порождают душу и материю. Она производит на свет Демиурга, создающего из них материальный мир. Втайне от него София подмешивает в этот мир пневму – дух. Она без мужского начала порождает бесформенную Ахамот, уподобляемую выкидышу. Ахамот была исторгнута из плеромы, Софию же вернули назад.

*

 

Айон -Хронос-Фанет (или Эон-Ариманий или Эон-Митра) ; римский мраморный рельеф, II в. н.э.; божество только что родилось из мирового яйца, 12 знаков зодиака, окружающих его, показывают, что яйцо представляет космос; две половинки разбитого яйца изображены еще раз наверху и внизу; змея, обвивающаяся вокруг тела, – распространенный атрибут бога Айона (Эона). По четырем сторонам помещены изображения мужских голов, идентифицируемые как Ветры.

Согласно Делёзу (Жиль Делёз – французский философ, представитель континентальной философии) по существу неограниченные прошлое и будущее, собирающие на поверхности бестелесные события-эффекты, суть Эона – в отличие от всегда ограниченного настоящего, измеряющего действие тел как причин и состояние их глубинных смесей (Хронос).

Смысл как событие. Хронос и Эон. Сингулярности.

Делёз называет четвертое измерение пропозиций выражением, смысл которого не сводится к трем отношениям пропозиций и является чистым бестелесным событием. Делёз обращается к стоикам, которые открыли различие между телами и бестелесными эффектами (событиями), произведенными взаимодействием или смешением тел. Различию соответствуют два плана бытия: план физических взаимодействий и качеств, действий и страстей противостоит измерению бестелесных событий, которые не существуют, а содержатся в положениях вещей. Бестелесные эффекты не соотносятся со следствиями (как причины у Аристотеля или Канта), а являются квази-причинами, выражающими лишь смешение тел. С одной стороны, смысл выражается в языковой (логической) пропозиции; с другой, смысл есть атрибут положения вещей или их качеств и отношений. Два плана бытия стоиков, однако, остаются отличными друг от друга; Делёз отмечает, что здесь нет круга или тавтологии, поскольку различие содержится в пропозиции и на поверхности вещей. Смысл выражает само событие смысла, границу между пропозициями и вещами, утверждениями и телами, генезис выражения; различие – смысл смысла.

Разделение между вещами и бестелесными событиями соответствует двум модальностям времени. Ссылаясь на стоиков, Делёз разделяет время на Хронос и Эон, два образа времени, «глубину» и «поверхность», которые и дополняют, и исключают друг друга. Хронос – это вечное актуальное «живое настоящее» положений вещей и тел, которые действуют и подвергаются воздействию; Хронос всегда определен. Эон – это безграничное прошлое и будущее бестелесных эффектов, время чистого становления и сжатия, время глаголов, причем Эон является не бесконечным, но бесконечно делимым, как в апориях Зенона. Эон характеризуется как «чистая пустая форма времени». Образцовый пример бестелесного события –  битва. Событие битвы является не вещью или платоновской идеей, а глагольным инфинитивом, реально существующим в Эоне; битва есть не «битва», а «биться».

Истина смысла-события как сингулярности выводится за пределы дихотомий субъект и объект, внутреннее и внешнее, индивидуальное и коллективное, особенное и общее. События-смыслы – это потоки сингулярностей, идеальные сингулярности в безграничном Эоне. В отличие от платоновских сущностей, субстанций или универсалий, у сингулярностей нет уникальных, личных, индивидуальных свойств. Это не точки, отмечает Л. Брайант, а линии, нити, потоки, растяжения, длительности, «размытости». Множество анонимных, номадических, безличных и доиндивидуальных сингулярностей составляет трансцендентальное поле. Сингулярности, с одной стороны, существуют и распределяются, с другой –  распространяются по заданным линиям сериями в сторону других сингулярностей. Схождение или расхождение серий обуславливает существование мира или возникновение нового мира.

 

«Эон. Исследования феноменологии самости» – одна из самых необычных работ в научном наследии Карла Юнга, находящаяся на стыке философии, психоанализа, культурологии и религии. Великий ученый обращается в ней к символическому представлению психической целостности, идеальным историческим примером которой, согласно его теории, является Иисус Христос. Эта идея позволяет Юнгу исследовать многогранный смысл раннехристианского символа Спасителя – Рыбы, философию дихотомии образов Христа и Антихриста, а также персидские, иудаистские, гностические и даже алхимические аспекты христианского символизма.

«Тем же знанием, но сформулированным иначе, — в соответствии с веком, когда они жили, — располагали и гностики. Идея бессознательного не была им чужда. Епифаний, например, цитирует отрывок письма одного из валентиниан, где говорится: "В начале, Автопатор (Αύτοπάτωρ, αύτογενής, μονογενής и др., первое или второе начало, рожденный без отца, самородный, единородный) содержал в себе все сущее в состоянии бессознательности [буквально, "не-знания", dyvco-aia]. К этому пассажу мое внимание любезно привлек профессор Г.Куиспел (G.Quispel). Он также отмечает следующий пассаж из Ипполита: 1е Рёге... gui est depourvu de conscience et de substance, celui qui est ni masculin, ni feminin". (Отец,... лишенный сознания и субстанции, не представляющий собой ни мужское, ни женское). Таким образом, "Отец" не просто бессознателен и лишен свойства бытия; он также - nirdvandva, он лишен противоположностей, лишен всех свойств и качеств и, следовательно, непознаваем. Текст, восходящий к валентинианам, наделяет Автопатора более позитивными свойствами: "Кое-кто называет его нестареющим Эоном, вечно молодым, мужским и женским, содержащим в себе все и не содержащимся ни в чем". В нем помещалась evvoia, то есть сознание, "передающее сокровища величия тем, кто происходит от величия". Но присутствие r.vvoia не доказывает того, что сам Автопатор сознателен, ибо дифференциация сознания возникает лишь как результат сизигий и тетрад, идущих вслед за ним, при том, что все они символизируют процессы соединения и составления. Evvoia здесь следует понимать как латентную возможность сознания. Элер переводит ее как mens (разум), Корнарий — как intelligentia (представление, понятие) и notio (понимнаие, рассудок).» («Эон. Исследования феноменологии самости», 1950)

 

***

 

Использованые материалы:

А. А. Плешков, «О времени и вечности в философии Платона и Плотина»;

Т.Ю. Денисова, «Время и вечность в онтологических моделях Парменида и Гераклита»;

WIKI.