Гильгамеш (шумер. gilgameš)
является одним из самых культовых персонажей
культуры Двуречья.
Поэмы о Гильгамеше и его
подвигах писались и переписывались на протяжении веков не только на шумерском и
аккадском языках, но и на большинстве других самых крупных языков Западной Азии
(хеттском, хурритском). Гильгамеш стал героем всего Древнего мира – искателем
приключений, храбрецом, но фигурой в
некотором роде трагической, а также символом славы и бессмертия.
Гильгамеш изображался в виде
бородатого мускулистого человека, сражающегося с быками и львами, на множестве
памятников – от цилиндрических печатей протописьменного периода до скульптурных
рельефов, украшавших ассирийские дворцы.
Его верный соратник и друг – Энкиду. Иногда рассматривается как двойник
Гильгамеша, его «другая сторона».
Пять независимых шумерских поэм, рассказывающих о различных подвигах
Гильгамеша, сохранились до наших дней. Самый
известный из них – это «Эпос о Гильгамеше» или поэма «О всё видавшем». Очень говорящее
название. По сути, представляет из себя повествование о
глобальной трансформе Героя от условного «дикаря» до «просветленного».
Большинство классических историков
сходятся во мнении, что Эпос о Гильгамеше оказал
существенное влияние как на «Илиаду», так и на «Одиссею», две эпические поэмы,
написанные на древнегреческом языке в VIII веке
до нашей эры.
Эпос о Гильгамеше написанный
клинописью был обнаружен в библиотеке Ашурбанипала в 1849 году. После того, как
был сделан перевод эпоса в начале 1870-х, это вызвало широкую полемику из-за
сходство между некоторыми его частями и еврейской Библией.
«Эпос о Гильгамеше» был переведен на все главные мировые языки, став одним
из основных памятников древней литературы.
Статуя Гильгамеша. Конец VIII века до н.э.
Эпос о Гильгамеше как «О всё видавшем», создавался
на протяжении полутора тысяч лет. Необходимо отметить, что сам этот текст
бытовал в аккадской и еще до этого в шумерской литературе более двух тысяч лет,
вследствие чего возникли и дошли до нас его существенно
различные варианты – от самостоятельных шумерских былин
о подвигах и приключениях Гильгамеша до огромной аккадской поэмы, не только
повествующей о подвигах и приключениях, но имеющей также глубокий философский смысл.
Это одна из самых ранних
эпических поэм, дошедшая до нашего времени, и самое крупное произведение,
записанное клинописью.
Именно с шумерских сказаний о Гильгамеше началось
развитие стихотворной эпической письменной литературы. «Эпос» представляет
огромную ценность с художественной точки зрения.
Имя Гильгамеша шумеро-аккадской клинописью.
В общем, эпос о Гильгамеше целиком подчинен раскрытию образа ее главного героя. Трехчастное построение поэмы хронологически протянуто с таким расчетом, что в первой части мы видим
Гильгамеша глазами его окружения. Молодой правитель Урука – царственный
бездельник (Энкиду, причисленный к знати, горюет, что в безделье пропадает
сила), сладострастник («матери Гильгамеш не оставит девы»), буйствующий самодур
и нещадный эксплуататор, заставляющий всех «строиться» (над жителями Урука
сжалились даже шумерские боги, которые создали людей как раз для эксплуатации).
Во второй части сказания характеристика Гильгамеша круто меняется. Он приобретает
черты положительного героя. В третьей части, самой психологичной, Гильгамеш
«обращается к себе, внутреннему».
Зоокод эпоса о Гильгамеше
выстраивается в порядке от копытных (бык, корова, газель, онагр) через кошачьих
хищников (лев, пантера) к птицам, насекомым, рыбам и пресмыкающимся. Это путь
от быка к змею, от твердой почвы и верхнего мира к воде и миру подземному.
Копытные олицетворяют в эпосе изначальное бытие, необузданную силу и дикость,
кошачьи связаны с воинскими амбициями правителя, а существа, идущие понизу,
ассоциированы со знанием тайн и требованием истины (что естественно для
шумеро-аккадской культуры, в которой кладезем знания была водная бездна Абзу).
Зоокод эпоса совершенно воспроизводит порядок следования зверей в вавилонском
зодиаке – от копытных (баран, бык) через
кошачьих (лев) к пресмыкающимся и рыбам (скорпион, козлорыба (позднее козерог),
рыба). Считается
что путешествие Гильгамеша – это, по
сути, путешествие по древнейшему зодиакальному кругу.
*
По-шумерски известного нам
героя Гильгамеша звали Бильга-мес. Это очень старое имя, которое впервые
доходит до нас с конца XXVII века до н. э. Оно фигурирует в мужском имени
собственном. Есть такое имя собственное — Бильга-мес Уту Пада, что означает
«Бильга-мес, избранный или названный богом солнца Уту». Бильга-мес в переводе
означает либо «отпрыск героя», либо «предок героя». Уже в XXVI веке до н. э. мы
находим Бильга-меса среди почитаемых в городе Шуруппаке богов. В составе этой фразы слово «предок» указывает
на тотем, к которому восходит род носителя имени. В данном случае это воин,
одержавший победу в некоем сражении. Вести свой род от победителя почетно,
отсюда и такое имя. Во втором случае имя может символически переводиться как
«старик-юноша», а таким эпитетом во многих религиях мира называли Солнце,
умирающее на закате и воскресающее при восходе.
Во всех шумерских и
вавилонских текстах Гильгамеш связан с солнечным богом Уту (Шамаш), который
является его постоянным покровителем и заступником. Поэтому такое символическое
толкование имени также можно признать уместным.
По-видимому, историческое
бытие реального Бильга-меса
приходится на вторую половину XXVII века до н. э. Большинство историков в целом
согласны с тем, что Бильга-мес/Гильгамеш был
историческим королем шумерского города-государства Урук, который, вероятно,
правил в начале раннего династического периода (ок. 2900 – 2350 до н.э). Он традиционно считается пятым правителем
первой династии города Урука. Но все же происхождение Бильга-меса и его
историческое значение являются довольно серьезным предметом и довольно
серьезной проблемой современной шумерологии.
Мы понимаем, исходя из его
имени собственного, что Бильга-мес – это не бог. Изначально это человек, потому
что нам не встречаются имена богов, которые начинались бы со слова «Бильга». Это
человеческое имя, значит, он был. Бильга-мес, избранный богом солнца Уту, — это
еще одна примечательная особенность, которая встречается в составе мужского
имени собственного.
В городе Уруке правила
Солнечная династия, хотя сам-то город Урук был местом поклонения небесному богу
Ану и богине Инанне. Однако в нем правила Солнечная династия, и видимо Бильга-мес
был одним из потомков первого царя Солнечной династии Мескиаггашера. Он
считался любимцем солнца. Почему – трудно сказать, но в литературных текстах начала
второго тысячелетия сказано о том, что бог солнца Уту – это брат богини Инанны
(Иштар). Так что, по-видимому, в городе Уруке чтили не только Ану и Инанну, но
и весь небесный род, в число которого входил и солнечный бог Уту/Шамаш.
Следует различать три слоя
мифопоэтических представлений о Бильга-месе / Гильгамеше: Гильгамеш
исторический, Гильгамеш культовый и Гильгамеш эпический. Все эти слои,
безусловно, связаны между собой посредством ассоциаций.
Гильгамеш исторический
представлен двумя фактами: а) сообщением о том, что он был верховным жрецом
Урука и при нем это поселение было обнесено стеной; б) сообщением о переходе
верховной власти от Киша к Уруку после победы Гильгамеша над кишским царем
Аггой. Из текста «Гильгамеш и Агга» мы знаем о том, что титул лугаля урукский
жрец получил по решению только одной части народного собрания — совета юношей
города. Следовательно, его власть была нелегитимна с точки зрения ниппурского
жречества, и Гильгамеш исторический выполняет в шумерской культуре двоякую роль:
он одновременно и первый преступник перед законами богов, и первый государь с
претензией на абсолютную власть в стране (в обход Энлиля и Ниппура). Можно
сказать, что Гильгамеш исторический является предшественником и вдохновителем
всех претендентов на абсолютную монархию в Двуречье: и Саргонидов, и
царей-богов Ура, и имперских деспотов Ассирии. Он олицетворяет собой сам
принцип государства, которое нельзя построить более законным способом.
Кроме любви к строителю
государства, была и еще одна причина для почитания Гильгамеша. В Царском списке
сказано, что матерью Гильгамеша была богиня Нинсун, а отец его лиль. Слово это
буквально значит «воздух», во втором значении «дух, призрак». То есть у
Гильгамеша не было отца. Отсюда возникает предположение либо о его внебрачном
рождении, либо о рождении в результате священного брака. Гильгамеш был явно
нецарского рода; но царским происхождением не могли похвастаться и некоторые
другие правители этого региона. Поэтому можно сказать, что Гильгамеш был близок
как пример человека незнатного, но энергичного, который достиг своего положения
собственным разумом и волей. Таков Гильгамеш исторический, ставший образцовым
примером государя и встроенный в царскую идеологию Месопотамии.
Гильгамеш культовый
значительно сложнее. Его обожествили уже в XXVI веке; тогда он появляется в
списке богов из Шуруппака рядом со своим предшественником на троне
Лугальбандой. В хозяйственных текстах XXIV века из Лагаша есть название
кладбища – «берег Гильгамеша». В заклинаниях и царских гимнах из Ура Гильгамеш
называется покровителем мертвых, а с послешумерского времени он вообще
считается судьей мертвых в загробном мире и, кроме того, помощником в борьбе с
демонами. В комментариях на календарные праздники сообщается, что в пятом
месяце Ниппурского календаря устраиваются соревнования юношей, проводимые в
честь героя Гильгамеша. Соревнования эти сопровождались возжением факелов и
заклинаниями против демонов. На то же самое время приходились и массовые
поминальные жертвы умершим предкам. Связь между всеми перечисленными аспектами
культа имеет единую мифопоэтическую основу: Гильгамеш культовый – мертвый
предок, не желающий смириться с участью смерти и забвения и стремящийся во что
бы то ни стало преодолеть запрет на выход из загробного мира. Чтобы, выйдя
наверх, он не мог слишком сильно навредить забывшим о нем людям (особенно
родственникам), нужно убеждать его в том, что он жив, силен и славен (т. е.
кормить), и одновременно заклинать его всеми доступными средствами – от
возжения факелов до соревнований, на которых демонстрируется неувядаемость тела
и возносится хвала победителю. В противном случае блуждающий дух мертвеца может
прихватить с собой пару-тройку родственников во имя соблюдения священного
принципа «за голову – голову», по которому живет подземный мир.
Гильгамеш эпический нашел
отражение не только в гимно-эпических песнях, но и в произведениях глиптики.
Всюду он выступает не один, а в сопровождении своего слуги Энкиду. На печатях
старошумерского и аккадского времени Гильгамеш и Энкиду сражаются со львом и
диким быком, в памятниках словесности они совершают множество предосудительных
деяний: убивают хранителя леса Хуваву, убивают небесного быка, срубают
священное дерево, пытаются проникнуть в подземный мир. В отличие от аккадского,
шумерский Энкиду вовсе не друг, а слуга и наперсник Гильгамеша, подобно
спутникам множества шумерских богов (Исимуд у Энки, Ниншубур у Инанны). Однако
он еще и советчик своего господина: не кто иной, как Энкиду, склонил Гильгамеша
к убийству ни в чем неповинного Хувавы, обладавшего «лучами жизни». Эпический
Гильгамеш немыслим без Энкиду, и здесь имеет место близнечный мотив, не
находящий отражения ни в исторической, ни в культовой ипостаси облика
Гильгамеша. Два близнеца отправляются покорять мир, лежащий за границей их
священной территории, и всякий раз их попытка заканчивается неудачей (Энлиль
отбирает у Гильгамеша «лучи жизни»; Энкиду, посланный в подземный мир, не
возвращается оттуда).
Гильгамеш (или Энкиду) убивает небесного быка. Рельеф
хранится в Королевском музее искусства и истории в Брюсселе.
Бильга-мес в шумерское время
считался героем, совершившим два подвига. Во-первых, он перенес царскую власть
из города Киша в город Урук, победив местного, кишского, правителя (упомянутый
выше Агг, по версии). Факт в том, что Бильга-мес действительно совершил очень
крупный политический акт, потому что Киш считался городом-носителем царской
власти, и вдруг эта власть оказалась в Уруке. И второй подвиг, который также
известен по шумерским источникам, по данным гимна «Шульги О», — это победа
Бильга-меса над Хувавой, сторожем кедрового леса, в горах.
Постепенно начинают
появляться истории и о других подвигах
Гильгамеша/Бильга-меса. То есть, постепенно он обрастает ореолом
мифологического героя. Этот, мифологический Гильгамеш и известен широкой
общественности в первую очередь.
Скульптурная сцена с изображением Гильгамеша,
борющегося с животными. Из храма Шара в Телль-Аграбе, регион Дияла, Ирак.
Ранний династический период, 2600–2370 гг. до н.э.
Вообще, две древнейшие и величайшие поэмы, месопотамская «О всё видавшем» и греческая «Илиада»,
которые часто сравнивают, начинаются одинаково – с описания главного героя
произведения. Оба героя очень молоды, наделены необычайной красотой и
неукротимой энергией. Каждый из них является образцом беззаветной дружбы.
Каждого из них смерть друга толкает к решительным действиям. Опытный читатель
скажет, что перечисленные совпадения могут быть обусловлены самим жанром
героического эпоса, главные герои которого часто очень молоды, очень красивы,
очень сильны, очень храбры. Но жанровые особенности героического эпоса восходят
именно к поэме о Гильгамеше и находят именно в ней свое наиболее функциональное
воплощение.
Бесспорно, положительный герой героического сказания должен быть наделен огромной
физической силой, чтобы совершать чудесные подвиги. А коль скоро подвиги эти
чудесны, то бессмыслен вопрос, кто сильнее – Геракл или Илья Муромец. Они все
равны. А с Гильгамешем может тягаться только Энкиду, который для того и был
создан по решению совета богов. Все остальные эпические герои уступают
Гильгамешу не потому, что он множество раз выходил победителем в схватке со львами и тиграми, а потому, что только он
взялся за решение заведомо неразрешимой задачи.
Гильгамеш – и верховный правитель, и верховный жрец. А у жрецов не
допускался какой бы то ни было телесный изъян. Физическая красота Гильгамеша
данность, которая не нуждается в гиперболизации. По мифу, Великая богиня любви Иштар далеко не сразу обратила внимание на красоту
Гильгамеша, а лишь в момент внутренней удовлетворенности богатыря, когда после совершенного
подвига...
...Он умыл свое тело, все оружье
блестело,
Со лба на спину власы он закинул,
С грязным он разлучился, чистым
он облачился.
Как накинул он плащ и стан
подпоясал,
Как венчал Гильгамеш себя тиарой,
–
На красоту Гильгамеша подняла очи
государыня Иштар:
«Давай, Гильгамеш, будь мне
супругом,
Зрелость тела в дар подари мне!».
Любопытно, что в мировой литературе Гильгамеш являет собой единственный
пример, когда смертный устоял перед чарами самой богини любви:
Гильгамеш уста открыл и молвит,
вещает он государыне Иштар:
– Зачем ты хочешь, чтоб я взял
тебя в жены?
Я дам тебе платьев, елея для
тела,
Я дам тебе мяса в пропитанье и в
пищу,
Накормлю я тебя хлебом, достойным
богини,
Вином напою, достойным царицы,
Твое жилище пышно украшу,
Твои амбары зерном засыплю,
Твои кумиры одену в одежды, –
Но в жены себе тебя не возьму я!
…………………………………………
Какого супруга ты любила вечно,
Какую славу тебе возносят?
Давай перечислю, с кем ты блудила!
Итак, не будь Гильгамеш красивым, Иштар не воспылала бы к нему страстью и
не сложилось бы коллизия, в которой герой сам завязывает тугой узел своих
личных проблем. С первых же слов он отвергает любовь богини. Гильгамеш отвращает от себя Иштар, чтобы
она не приневолила его стать очередным ее несчастным супругом. А вот мести
воинственной богини он как раз не страшится, потому что уверен в собственном
могуществе и в поддержке Энкиду и своего солнечного покровителя Уту/Шамаша.
А еще потому он не отвечает на любовный порыв богини, что это может помешать
его поискам человеческого бессмертия. То есть, в красоте Гильгамеша заключен
важный смысл всей поэмы.
«Илиада» несравнима в психологизме со сказанием о Гильгамеше. В более
древней поэме даже эпизодические персонажи психологичны. Гильгамеш, представляя
Энкиду своей матери, говорит ей, что у его друга нет родителей. Поэтому Нинсун
уделяет больше внимания Энкиду, чем Гильгамешу, дарит ему амулет, долго с ним
беседует о том, что он должен... беречь ее сына.
Примечательно, что Энкиду был изготовлен из глины, то есть из того же
материала, из которого, согласно шумерской мифологии, изготовлены все люди. Но
изначально он некое волосатое существо, родственное диким животным. Чтобы он
цивилизовался, превратился в человека, ему предстоит спознаться с женщиной. Эта
женщина – Шамхат приводит Энкиду в город, где он приобщается к цивилизации,
вкушая хлеба и вина. Постепенно он преображается и внешне и внутренне.
Образ Гильгамеша несравненно богаче и сложнее образа Энкиду. Характеристика
его личности начинается с первого же стиха:
О всё видавшем до края мира...
Все персонажи, с которыми
сталкивается Гильгамеш на протяжении своего пути, в определенной степени
маркируют его самого, его эмоции, мысли и намерения. Гильгамеш сначала
уподобляется быку, потом встречает дикаря Энкиду, они сражаются друг с другом,
но потом Энкиду становится его напарником и как бы – его альтер эго. При этом, в сплетении образов Энкиду и Гильгамеша явственнее выступают индивидуальные
черты каждого из них. Они оттеняют друг друга. Если Энкиду свойственны
колебания, то Гильгамеша вначале редко одолевают сомнения, он решительный и
настойчивый. Если Энкиду проявляет
бесшабашную
удаль, то Гильгамеш честолюбив, жаждет славы. Если Энкиду прямодушен, то Гильгамеш
себе на уме, искусный дипломат.
Вместе они отправляются в горы на битву с демоном Хумбабой. И именно
здесь Гильгамеш и Энкиду уподобляют себя двум львятам, которые, согласно
пословице, должны быть сильнее одного льва.
Битва Гильгамеша и Энкиду с Хумбабой (Хувавой); прибл. Х век до н.э.
В сказании о Гильгамеше комедийный элемент отсутствует. Интересы богов и человека
резко противопоставлены. Согласно шумерской мифологии, когда богам надоело
работать самим на себя, они сотворили людей для эксплуатации, причем не наделили
их бессмертием. Бессмертные к смертным – своим рабам – относятся презрительно и
враждебно, а те платят им нелюбовью и страхом. Гильгамеш и возносил молитвы, и
совершал жертвоприношения. Но молитвы и жертвоприношения не всегда удовлетворяют
богов. И когда он беспечно праздновал с Энкиду их общую победу над небесным
Быком, состоялся совет трех верховных богов:
Ану, Энлиль и Шамаш меж собой
говорили.
И Ану Энлилю вещает:
«Зачем они сразили Быка и
Хумбабу?»
Ану сказал: «Умереть подобает
Тому, кто у гор похитил кедры!»
Энлиль промолвил: «Пусть умрет
Энкиду,
Но Гильгамеш умереть не должен!»
Отвечает Шамаш Энлилю-герою:
«Не твоим ли веленьем убиты Бык и
Хумбаба?
Должен ли ныне Энкиду умереть
безвинно?»
Разгневался Энлиль на Шамаша-героя:
«То-то ежедневно в их товарищах
ты ходишь!»
Видимо, это древнейшая критика, обращенная в адрес бессмертных. Почему Ану не наказал богатырей сразу после того, как они
«сразили» Хумбабу, а, напротив, выступил защитником «похитителя кедров» перед
Иштар? Почему наказывают именно Энкиду, которого втянул в поход против Хумбабы
Гильгамеш? Почему Энлиль
так строго судит Энкиду за собственное же «веленье»? Почему он упрекает
Шамаша в пособничестве людям, если и сам не стоял в стороне? Почему Ану и
Энлиль так пекутся о Хумбабе, который обитает в горах и стережет ливанские
кедры от шумеров?
Хумбаба, вероятно, историческая реалия. В эпосе «Гильгамеш и страна жизни»
он называет гору Хуррум своим отцом и матерью. Не олицетворяет ли он хурритов,
которые, быть может, препятствовали шумерам в добывании кедров, очень ценного
строительного материала? Хурриты могли быть враждебны шумерам, просто будучи
жителями гор. А с другой стороны, Гильгамеш в сказании «О всё видавшем» совершает обряд священного брака не с Иштар,
как предписывает культ, а с ее хурритской ипостасью Ишхарой, что, скорее,
исключает недружественные отношения между шумерами и хурритами.
Так или иначе, негоже Ану и Энлилю быть покровителями горца Хумбабы. Однако
именно ему «вверил Энлиль страхи людские». Боги защищают Хумбабу, потому что
тот вредил людям. Ану не наказывает Гильгамеша сразу же после убийства Хумбабы
в надежде, что чудовищный Бык, который в семь глотков иссушил Евфрат, одолеет Гильгамеша
вместе с Энкиду. Но, когда богатыри сразили и небесного Быка, боги, очевидно, в
них увидели опасность и для себя самих.
На протяжении всего пути
Гильгамеш будет занят поиском пути к бессмертию. По пути следования боги все таки убивают Энкиду за его проступки. После смерти Энкиду
Гильгамеш оплакивает друга вместе со степными тварями — медведями, гиенами,
пантерами, тиграми, оленями, рысями, львами, турами и каменными козлами. Он
кружит над мертвым другом как орел и чувствует себя как львица, чьи львята в
ловушке. Он сравнивает друга с беговым мулом, горным онагром и степной
пантерой.
Вообще, главные герои эпоса, Гильгамеша и Энкиду, часто поддаются
рефлексии. Чуть ли не каждое их действие сопровождается колебаниями,
нерешительностью, страхами. Оба героя очень чувствительные, часто плачут. Мощные
физически, но чувствительные. Они, кажется, выплакали слезы за всех героев
других героических эпосов. Причем льют они слезы не таясь. По смерти Энкиду
Гильгамеш на глазах всего Урука исполняет роль плакальщицы. Он, быть может,
единственный плакальщик за всю историю художественной литературы.
Смерть Энкиду потрясает
Гильгамеша до глубины души, от горя он бежит в пустыню, тоскует по другу, его
отчаяние огромно. Гильгамеш в первый раз понимает, что он смертен, и осознает,
что смерть – это судьба всех людей. Ведь он не божество...
Трагедия Энкиду перевернула всю душу тонкого, впечатлительного Гильгамеша.
Финал второй части сказания уводит все дальше и дальше в глубь человеческого
сердца. Психологическая напряженность возрастает. Энкиду слег. На смертном одре
он упрекнул Гильгамеша в недостаточном внимании к себе:
На ложе своем приподнялся Энкиду,
Кликнул Гильгамеша, ему вещает:
«Друг мой отныне меня
возненавидел, –
Когда в Уруке мы с ним говорили,
Я боялся сраженья, а он был мне в
помощь;
Друг, что в бою спасал, – почему
меня покинул?
Я и ты – не равно ли мы смертны?»
Энкиду хотел, чтобы до роковой минуты Гильгамеш был рядом с ним неотлучно.
Но и такая великая дружба, которая связывала Энкиду и Гильгамеша, оказалась
бессильной перед ужасом жизни и ужасом смерти. Переживание собственного
уничтожения – всепоглощающее чувство, перед которым отступает даже сострадание.
Примечательно, что так было и в древности, когда человек обладал более глубокой
интуицией и живой фантазией и сострадал закатному солнцу, падучей звезде,
сломанной ветке, животным, калеке – жалкой тени здорового человека – и любому,
кто отошел в страну без возврата. Предсмертная болезнь Энкиду, сознание его
обреченности стали для Гильгамеша мерой собственного одиночества, собственного
небытия. Личность, одержимая своей смертностью, уходит в себя. Чтобы ей
выбраться из цепких лап ужаса, нужно время.
Желание славы, желание победы
над смертью через произвольный подвиг, через убийство безвинных существ — такая
же суета, как и любое человеческое желание достигнуть вечной жизни. Так думали
традиционно мыслившие общинники, которых следовало бы назвать благочестивыми.
Но люди сильной воли и душевного порыва всегда считали иначе. Для них Гильгамеш
оставался самым прекрасным примером человека, пытавшегося вырваться за пределы
ненавистного естественного порядка и одолеть предначертанную смертным судьбу.
Гильгамеш – единственный главный герой героических сказаний, который
поддался ужасу смерти и как бы «опозорил» это высокое звание. Гильгамеш – самый
мужественный среди главных героев героических сказаний, потому что из них он
единственный, кто преодолевал чувство страха, ведь мужество – это преодоление
страха. Гильгамеш и единственный главный герой героических сказаний, кому
ведомо, что такое совесть, больная совесть. Он испытывает горестную вину за
смерть своего друга и после его торжественных похорон надевает на себя рубище и
в одиночку (чтобы больше никого не подвергать смертельному риску) направляется
в тяжелый и
опасный путь на поиски бессмертия.
Так начинается третья часть сказания, в которой объектом художественного
изображения всецело становится внутренний мир человека. Объятый ужасом смерти,
Гильгамеш напоминает душевнобольного, у которого мания преследования. Нет на
его скитальческом пути встречного, кому он не поведал бы о трагедии Энкиду,
каждый раз заключая свой рассказ горестным восклицанием: Его постигла судьба человека!
Не желая повторять судьбу
Энкиду, Гильгамеш начинает идти по сложному маршруту, чтобы изведать рецепт
бессмертия у праведника Утнапиштима.
Задолго до Гильгамеша
Утнапиштим правил как король и первосвященник города Шуруппак. Он был выбран
богом Энки, чтобы оставить все свое имущество и создать гигантский корабль,
чтобы пережить надвигающийся великий потоп, который уничтожит все растения,
животных и людей. Можно увидеть очевидное сходство между жизнью Утнапиштима и
историей Ноева Ковчега. Независимо от моральной дилеммы необходимости оставлять
своих соседей и друзей умирать, Утнапиштим лояльно выполнил задачу,
поставленную ему Энки. Ему и его жене было предоставлено бессмертие и место среди
богов.
В своем горе по поводу смерти
Энкиду и страха перед неизбежной смертью, которая его ожидала, Гильгамеш очень
хотел найти Утнапиштима. Он верил, что, поскольку Утнапиштим получил вечную
жизнь от богов, он сможет привести его к бессмертию. Когда они наконец
встретились, Утнапиштим попытался убедить Гильгамеша отказаться от своих
поисков и жить счастливой жизнью смертного. Но он также рассказал ему о
волшебном растении, которое могло бы помочь ему обрести вечную жизнь.
Преследуя Утнапиштима, в
какой-то момент своего путешествия Гильгамеш оказался у ворот подземного мира.
Здесь он встретил Сидури, хранительницу врат в подземном мире. Различные версии
эпоса дают разные объяснения взаимодействия между Сидури и Гильгамешем. Он
рассказывает Сидури о своих подвигах и в том числе говорит про убийства львов в
степи и Небесного Быка в городе. Сидури довольно встревожена, когда Гильгамеш
угрожает разбить врата на куски, если она не поможет ему в его поисках.
В начале, Сидури старается
изо всех сил отговорить Гильгамеша от его поисков вечной жизни, квеста, который
она посчитала глупым поручением. В конечном счете, она отправляет его к
Уршанаби, лодочнику, чья помощь была необходима ему для успеха в его поиске.
Мотив смертности Гильгамеша оттеняется и его встречей с Уршанаби,
«человеком лодки» из «страны без возврата». По своей мифологической функции
Уршанаби тождествен Харону. Однако описывается
он не как холодный, бездушный Харон, а очень человечный, который
может пребывать не только на том, но и на этом свете. Гильгамеш в порыве безумной ярости сокрушил все его обереги, а Уршанаби не
только простил исстрадавшемуся герою невольный проступок, но и помог ему
переплыть через мертвые воды. Он же стал и единственным, к кому Гильгамеш обратился
за сочувствием, когда змей похитил у него цветок вечной жизни, съел его, сбросил
старую кожу – и помолодел.
Аналогия : Гильгамеша и
ветхозаветного Адама лишает бессмертия одно и то же живое существо. Причем
интересно, что змей назван «львом земли» и он сбрасывает старую кожу, под
которой образуется новая. А Гильгамеш – лев этого мира – одет в львиную шкуру,
сбросив которую он не сможет одолеть смерть. Лев Подземного мира одолевает льва
Верхнего мира. Почему? Возможно, это месть за всех убитых героем львов и других
диких тварей степи. Убийца живого не может получить вечной жизни.
Но ни Гильгамеш, ни Уршанаби не ругают коварного змея. Поступок змея явно послужил
просветлению Гильгамеша, и он воскликнул:
Нечто нашел я, что мне знаменьем
стало: да отступлю я!
Это восклицание Гильгамеша – ключевое. Он, наконец, понял, что и его тяжба
с богами всего лишь тщеславие и тщета. Ему бы сразу отказаться от своего сложного пути и сопряженного со смертельной
опасностью своего намерения. Но тогда он не был бы Гильгамешем – образцом
высокой духовности. Он не сошел с намеченного пути и довел свое исследование до
конца. Отступив от притязаний на божественное бессмертие, Гильгамеш одержал
победу – нашел путь к человеческому бессмертию.
Он и раньше говорил Энкиду, что если они оба падут в битве с Хумбабой, то
«защитят свое имя», обретут бессмертие. Славное человеческое деяние – вот путь
к бессмертию.
Таким образом, поэма о Гильгамеше не просто утверждает непреложный факт
смерти, но и психологически убедительно показывает путь преодоления
парализующего волю человека ужаса при одной уже мысли о конечности своего
существования, возводя альтруизм в наивысший закон такой жизни, которая
достойна истинного человека. И действительно, альтруизм – единственный путь к
бессмертию рода человеческого. Все остальное ведет к вырождению. Такова финальная мораль аккадского эпоса о Гильгамеше.
Булава, посвященная Гильгамешу, с
транскрипцией имени Гильгамеш в стандартной шумеро-аккадской клинописи, период
Ура III , между 2112 и 2004 гг. до н.э.
Стоит упомянуть, что в сказании о Гильгамеше не пролито ни капли человеческой
крови. Смерть единственного человека – и уже трагедия эпического размаха,
горестный плач об Энкиду на весь Урук, на весь мир. В то время как греческие
эпосы «Илиада» и «Одиссея» – довольно кровавы.
Также стоит отметить, что как и в «Илиаде», первые строки «Одиссеи» перекликаются
с начальными линиями «Эпоса о Гильгамеше». Сюжетная линия Одиссеи также имеет
многочисленные сходства с сюжетом «Эпоса о Гильгамеше». И Гильгамеш, и Одиссей
встречают женщину, которая может превращать мужчин в животных: Иштар (для
Гильгамеша) и Цирцея (для Одиссея). В «Одиссее» Одиссей ослепляет гигантского
Циклопа по имени Полифем, инцидент,
который имеет сходство с убийством Гильгамешем Хумбабы. И Гильгамеш, и Одиссей
посещают Подземный мир, и оба оказываются несчастными находясь там в
присутствии привлекательной женщины: Сидури (для Гильгамеша) и Калипсо (для
Одиссея). Наконец, оба героя имеют возможность обрести бессмертие, но упускают
его (Гильгамеш, когда змей крадет у него цветок вечной жизни, и Одиссей, когда он
покидает остров Калипсо).
Как уже упоминалось выше, эпос
о Гильгамеше и еврейская Библия имеют поразительно похожие темы и сюжетные
линии. Возможно, самым известным событием, которое происходит в двух
повествованиях, является история наводнения - Всемирного Потопа. История потопа эпопеи
разворачивается почти так же, как история о ковчеге Ноя в Библии.
На этом сходство не
заканчивается. События из истории ковчега эпопеи очень близки к эпизодам из
Бытия Библии, таким как змей, который упускает свой шанс схватить растение
вечной жизни и окончательное осознание Гильгамешем того, что смертная жизнь
может быть значимой, только если он действительно принимает свою человечность.
Это сказанное, есть различия в историях также. Например, в Библии Ною требуется
100 лет, чтобы построить ковчег, тогда как в эпосе Утнапиштиму было дано всего
семь дней, чтобы его завершить. Точно так же, когда в Библии шел
безостановочный дождь в течение 40 дней, в эпосе он шел только семь дней.
***
Использованная литература :
В. В. Емельянов, «Бестиарий
аккадского эпоса о Гильгамеше»;
Я. Маркович, «Путь к бессмертию. Война и мир в Илиаде и сказании о
Гильгамеше»;
WIKI
