Мидас

Мидас (др.-греч. Μίδας) – имена как минимум двух фригийских царей. По другой версии – трех. Хотя реальное существование ни одного из них – не доказано. Наиболее распространенная теория гласит, что царь Мидас (один из) действительно жил и правил Фригией, но не имел ничего общего с алчным Мидасом из мифов.

Имя Мидас встре­ча­ет­ся в древ­нефри­гий­ской надписи VII в. до н. э. в фор­ме Мидаи.

Мидас чаще всего описывается как царь, обладатель несметных сокровищ.

Согласно античной традиции послегомеровского времени в долине Сангария локализовались древние поселения фригийцев под предводительством Мидаса и его предшественника Гордия. По Страбону, истоки Сангария находились вблизи селения Сангия, приблизительно в 150 стадиях от Пессинунта (Пессина). Последний был известен как крупный фригийский храмовый центр, посвященный Матери богов. С запада к долине Сангария примыкает район так называемой Горной Фригии (современные турецкие вилайеты Эскишехир, Кютахья и Афьон-Карахисар). Здесь были обнаружены укрепленные и неукрепленные поселения, фригийская принадлежность которых засвидетельствована «фригийской» керамикой VIII в. до н.э., «старофригийскими» надписями и вырезанными в скалах культовыми комплексами, связанными, очевидно, с почитанием великого женского божества фригийцев –  Кибелы. Наиболее значительным экономическим, политическим и религиозным центром данного района был условно именуемый «город Мидаса», расположенный в долине Доганлу, существовавший как фригийский город в VIII в. до н.э., но переживший свой расцвет позднее –  в VII-VI вв., до н.э. Именно здесь были обнаружены фригийские надписи, упоминающие Мидаса.

Гордион (Гордий, греч. Γορδιον) – древняя столица Фригии у места сближения рек Сангария и Порсук недалеко от Анкары, согласно преданию, основан первым фригийским царем Гордием. Логически это место часто ассоциирует с Мидасом, потому что согласно мифам – он сын Гордия (приемный сын ?). Хотя по другим источникам, – наоборот. Именно в окрестностях  Гордиона, находится «город Мидаса» (древнее название поселения неизвестно).

Т.н., Монумент Мидаса. VI век до н.э. Высеченный в скале огромный по своим размерам фасад оформлен  архитектурными элементами, а его основная поверхность плотно заполнена четким геометрическим узором.  Орнаментальная система продуманная и сложная: за основу берется узор из пяти крестов, далее они организуются в более сложный, «плетенный» узор.

В этой связи важно отметить, что Сангарий знает и Гесиод – автор хронологически близкой «Илиаде» поэмы «Теогония».

Гомер ничего не говорит о балканском происхождении фригийцев, хотя в «Илиаде» достаточно много сведений о балканских племенах. Кажется, что для эпического поэта фригийцы – малоазийское население с развитыми традициями городской жизни. В археологических материалах Гордион предстает как архитектурный комплекс и как центр хозяйственной, политической и культурной жизни, наследующий традиции многовековой городской культуры Западной Анатолии бронзового века. И этот Гордион соответствует образу Фригии в «Илиаде» как страны процветающих городов, куда перешли былые богатства и могущество царей Трои. То есть, – край очень богатый.

По этой версии «исторический» Мидас, воевавший с киммерийцами, правил как раз в конце VIII в. до н.э.. Правил он вплоть до разграбления города Гордиона киммерийцами, и как говорят, покончил с собой выпив бычьей крови. Большинство историков считают, что этот Мидас – тот же человек, что и некто Мита, называемый в ассирийских текстах царем мушек (народ, вторгшийся на рубеже бронзового и железного веков на территорию Анатолии), который воевал с Ассирией и ее анатолийскими провинциями в тот же период.

Другой Мидас (либо тот же самый), по словам Геродота, был членом царского дома Фригии, отцом Гордия и дедом Адраста который бежал из Фригии после того, как случайно убил своего брата и нашел убежище в Лидии во время правления Креза. К тому времени Фригия уже была подданной Лидии. Геродот говорит, что Крез считал фригийский царский дом "друзьями", но не упоминает, правили ли фригийские царские дома все еще как (вассальные) цари Фригии.

 ...Адраст же, сын Гор­дия, внук Мида­са, убий­ца собственно­го бра­та и затем убий­ца [сына] сво­его очи­сти­те­ля...

- Геродот. История.

О нём же упоминает и Страбон, в своей Географии:

...Они (афиняне) назы­ва­ли рабов лишь по име­нам самих стран, откуда их привозили (например, «Лидиец» или «Сири­ец»), или же употре­би­тель­ны­ми в тех стра­нах име­на­ми, как «Манес» или «Мидас» — фри­гий­ца, или «Тибий» — пафла­гон­ца. Это пле­мя, так воз­ве­ли­чен­ное Бере­би­стой, совер­шен­но осла­бе­ло от междоусо­бий и под уда­ра­ми рим­лян. Тем не менее еще и теперь геты могут выста­вить вой­ско в 40000 чело­век...

...Есть там и гора Дин­дим, воз­вы­шаю­ща­я­ся над горо­дом, по име­ни кото­рой назва­на область Дин­ди­ме­на, так же как Кибе­ла полу­чи­ла свое имя от Кибел. Неда­ле­ко отсюда проте­ка­ет река Сан­га­рий. На этой реке нахо­дят­ся древ­ние посе­ле­ния фри­гий­цев, Мида­са и Гор­дия (жив­ше­го еще раньше) и неко­то­рых дру­гих. Эти посе­ле­ния не сохра­ни­ли даже и сле­дов горо­дов, но пред­став­ля­ют собой толь­ко селе­ния немно­го боль­ше про­чих, как напри­мер Гор­дий и Горбе­унт — сто­ли­ца Касто­ра, сына Саокон­да­рия, где Дейотар убил сво­его зятя Касто­ра вме­сте с соб­ст­вен­ной доче­рью. Укреп­ле­ние он велел уни­что­жить и опу­сто­шил бо́льшую часть посе­ле­ния...

...Одна часть Фри­гии назы­ва­ет­ся Вели­кой Фри­ги­ей, та, над кото­рой власт­во­вал Мидас; часть ее захва­ти­ли гала­ты. Дру­гая назы­ва­ет­ся Малой Фри­ги­ей, кото­рая рас­по­ло­же­на у Гел­лес­пон­та и око­ло Олим­па, т. е. так назы­вае­мая Фригия Эпи­к­тет..

...богат­ства Мида­са — от руд­ни­ков око­ло горы Бер­мия...

Однако самый знаменитый Мидас – тот, который по одним источникам «жил» еще до Троянской войны, либо, тот же самый Мидас воевавший с кимерийцами, но образ которого с течением времени оброс различными мифическими деталями.

Мифический Мидас (не важно, из какого исторического периода) известен в греческой мифологии благодаря своей способности превращать всё, к чему он прикасался, в золото. Это стало называться золотым прикосновением, или прикосновением Мидаса. Фригийский город Мидей предположительно был назван в его честь, и это, вероятно, также Мидас, который, согласно Павсанию, основал Анкиру (Анкару совр.).

...И вот гала­ты ста­ли с тех пор зани­мать область по ту сто­ро­ну реки Сан­га­рия, захва­тив фри­гий­ский город Анки­ру (Якорь), кото­рую в преж­нее вре­мя выстро­ил Мидас, сын Гор­дия. Якорь, кото­рый нашел Мидас, еще в мое вре­мя нахо­дил­ся в хра­ме Зев­са; суще­ст­во­вал и так назы­вае­мый Источ­ник Мида­са; гово­рят, что Мидас под­ме­шал в него вина, чтобы пой­мать Силе­на...

- Павсаний. Описание Эллады.

Рассказывают ли они об одном и том же Мидасе или о разных, – вопрос открытый.

Легенды, рассказанные об этом Мидасе и его отце Гордии, которому приписывают основание уже упомянутой выше фригийской столицы Гордия (завязывание Гордиева узла – оттуда), указывают на то, что они, как полагают, жили где-то во 2-м тысячелетии до нашей эры, задолго до Троянской войны. Однако Гомер не упоминает Мидаса или Гордия, а вместо этого упоминает двух других фригийских царей, Мигдона и Отрея.

То есть, существует много и часто противоречивых легенд о древнейшем царе Мидасе. По одной из них, Мидас был царем Пессина, который в детстве был усыновлен царем Гордием и Кибелой, ни много ни мало но самой богиней, супругой которой он был, и которая (по некоторым сведениям) была богиней-матерью самого Мидаса. Некоторые источники относят юные годы Мидаса к македонскому Бермиону (древние Балканы). Геродот упоминает  фракийскую Мигдонию (нижняя Македония), где растет сад диких роз у подножия горы Бермион – сад Мидаса, сына Гордия…

...Есть в той стране река, кото­рой потом­ки этих бра­тьев из Аргоса еще и поныне при­но­сят жерт­ву, как их спа­си­тель­ни­це. Река эта, после того как ее пере­шли Теме­ниды, так силь­но раз­ли­лась, что всад­ни­ки не смог­ли ее пере­й­ти. Бра­тья же при­бы­ли в дру­гую часть Македо­нии и посе­ли­лись побли­зо­сти от так назы­вае­мых Садов Мида­са, сына Гор­дия. В этих садах рас­тут дикие розы с 60 лепест­ка­ми. Запах их гораздо силь­нее запа­ха про­чих роз. По македон­ско­му ска­за­нию, в этих-то садах был пой­ман Силен. За ними высит­ся гора под назва­ни­ем Бер­мий, вер­ши­на кото­рой недо­ступ­на из-за сне­га и холо­да. Бра­тья завла­де­ли этой мест­но­стью и отсюда поко­ри­ли осталь­ную Македо­нию...

По некоторым сведениям, у Мидаса был сын Литиерс (др.-греч. Λιτυέρσης) – фригийский царь, в плен к которому попадают Талия и Дафнис. Его именем называлась сатировская драма Сосифея «Дафнис, или Литиерс». Отличался обжорством. Он вызывал всех чужеземцев на состязание в косьбе и ударом косы убивал после победы. Геракл убил его.

По другим сведениям, сыном Мидаса был Анхур.

Около фригийского города Келены образовалась расселина с водой и поглотила множество домов вместе с людьми. Царь Мидас получил предсказание, что расселина закроется, если он бросит в бездну самое ценное. Он стал бросать золото и серебро, но это не помогло. А сын Мидаса Анхур решил, что в жизни нет ничего ценнее человеческой души. Обняв родителей и жену Тимофею, верхом на коне он бросился в бездну, и земля сомкнулась. На этом месте Мидас воздвиг золотой алтарь и, дотронувшись до него рукой , посвятил Зевсу Идейскому. Примерно в то время, когда закрылась расселина, этот алтарь превращается в камень, спустя же определенный срок опять становится золотым. Рассказал об этом Каллисфен во второй книге «Метаморфоз».

- Псевдо-Плутарх. Собрание параллельных греческих и римских историй.

Кто был супругой Мидаса мифического – неизвестно. Существует только один смутный намек у Плутарха : 

...У рим­лян есть боги­ня, кото­рую они назы­ва­ют Доб­рою, а гре­ки — Жен­скою. Фри­гий­цы выда­ют ее за свою, счи­тая супру­гою их царя Мида­са, рим­ляне утвер­жда­ют, что это ним­фа Дри­а­да, жена Фав­на, по сло­вам же гре­ков — она та из мате­рей Дио­ни­са, имя кото­рой нель­зя назы­вать...

Однако у исторического Мидаса, имя супруги упоминается.

По версии, – он женился на некоей греческой принцессе из Ким, и много торговал с греками. Кимы были древнейшим эолийским политическим и культурным центром, местом интенсивного взаимодействия греков с анатолийскими народами. Античная литературная традиция сохранила сведения о связях царской династии Ким с правителем Фригии Мидасом, являвшимся якобы мужем принцессы Гермодики или Демодики из Ким, дочери царя Агамемнона. По мнению Г. Гаксли и других исследователей, именно Кимы могли обеспечить державе Мидаса эпохи ее расцвета на рубеже VIII-VII вв. до н.э. доступ к Эгейскому морю. Гермодике приписывают изобретение чеканных денег, после того, как она вышла замуж за Мидаса. При таком раскладе, становятся понятны легендарные рассказы о сокровищах Мидаса.

Некоторые считают, что как раз в эпоху Мидаса была изобретена латунь – красивый желтый сплав меди с цинком. По некоторым предположениям, именно это изобретение произвело большое впечатление на современников и породило миф о царе, превращавшем все в золото. О нем – ниже…

Считается, что накопив таким образом огромное состояние, Мидас вскоре стал предметом зависти своих соседей и привлек нежелательное внимание. Мидас, подвергшийся нападению киммерийцев, был вынужден покончить жизнь самоубийством, выпив бычьей крови.

Арриан дает альтернативную историю происхождения и жизни Мидаса. По его словам, Мидас был сыном Гордия, но уже бедного крестьянина и некой Телмиссианской девы из рода пророков. К тому моменту, когда Мидас вырос красивым и доблестным человеком, фригийцы уже были измучены междоусобицами, и, посоветовавшись с оракулом, получили от него предсказание о том, что повозка привезет им царя, который положит конец их раздорам. Согласно одной версии оракул предсказал, что избрать нужно того, кого они первым встретят едущим на повозке по дороге к храму Зевса. Этим человеком оказался простой земледелец Гордий. Став царем Фригии, он основал столицу, дав ей свое имя, а в цитадели города установил свою повозку, благодаря которой пришел к власти, опутав ярмо повозки сложнейшим узлом из кизилового лыка. По преданию, считалось, что человек, который сумеет распутать этот «гордиев узел», станет властителем всей Азии.

Согласно другой версии царем стал Мидас.

Геродот писал, что Мидас, сын Гордия, принес Дельфийскому оракулу подношение – царский трон, сидя на котором он выносил суждения достойные внимания, и что этот Мидас был единственным чужеземцем, принесшим подношения в  Дельфах после некоего Гигиса из Лидии. Считается, что «исторический» Мидас 8-го века до н. э. и Гигис были современниками, поэтому наиболее вероятно, что Геродот считал, что трон был подарен более ранним, легендарным царем Мидасом. Однако некоторые историки считают, что этот трон был подарен более поздним, царем Мидасом.

...Этот Гигес был, насколь­ко я знаю, пер­вым из вар­ва­ров (после Мида­са, сына Гор­дия, царя Фри­гии), кото­рый посвя­тил дары в Дель­фы. Ведь Мидас так­же при­нес дары, имен­но свой цар­ский трон, вос­седая на кото­ром он тво­рил суд. Этот досто­при­ме­ча­тель­ный трон сто­ит на том же месте, где и Гиге­со­вы кра­те­ры. А эти золотые и сереб­ря­ные сосуды, посвя­щен­ные Гиге­сом, дель­фий­цы назы­ва­ют Гига­да­ми, по име­ни посвя­ти­те­ля...

- Геродот. История.

Короче говоря, с историческим Мидасом понятно только одно, – что ничего не понятно до конца. По-другому обстоят дела с мифологическим Мидасом…

*

Мифология.

По легенде, когда Мидас был еще младенцем, муравьи, предвещая богатство, таскали ему в рот крошки хлеба (или пшеничные зерна).

Сам Орфей завещал ему таинства своих оргий. Посвящен Орфеем в мистерии и распространил таинства богов по Фригии.

Первым нашел олово и свинец.

А вот что пишет Плиний Старший (Естественная история) :

Музы­ку изо­брел Амфи­он, сви­рель и одно­стволь­ную флейту — Пан, сын Мер­ку­рия, попе­ре­ч­ную флей­ту — Мидас во Фри­гии, двой­ную флей­ту — Мар­сий в той же стране...

А вот согласно главному мифу, царь Мидас прославился в веках своей алчностью. Что опять же имеет прямые связи с историями о Мидасе историческом и его богатством.

Этот миф пересказан несколькими авторами, но наиболее полный он у Овидия (Метамарфозы).

Согласно мифу, однажды Силен, любимый учитель и наставник бога Диониса (Бахус), после большой попойки, заблудился в лесу и долго бродил в поисках своих товарищей, пока, наконец, не добрался до дворца Мидаса. Как только Мидас увидел заблудившегося странника, он тотчас узнал в нем Силена и приказал привести его в свой дворец.

Силен перед сидящим царем Мидасом. Амфора. Ок. 440 г. до н.э.

Мидас вызвался отвезти его к божественному ученику. Правда до этого момента они целых десять дней и ночей – пили и гуляли.

Увидев Силена, Дионис обрадовался и пообещал, что выполнит любую просьбу Мидаса. Мидас, который был очень алчным, упал на колени и попросил бога сделать так, чтобы все, чему он прикоснется, тут же превращалось в золото. Дионис тут же заверил, что его желание будет исполнено, и Мидас, возрадовавшись, что его предприятие увенчалось успехом, по пути во дворец дотрагивался пальцами до разных предметов, и все они мгновенно превращались в золото. Вид этих и других чудес, вызванных простым прикосновением, наполнил его сердце радостью, и он велел слугам приготовить роскошный пир и пригласил всех своих придворных разделить его радость. Его приказы были выполнены без промедления, и Мидас сиял от счастья, усаживаясь во главе пиршественного стола и окидывая взглядом блюда и вина, приготовленные для угощения. Но тут его ждало неожиданное открытие – скатерти, тарелки и кубки тоже превращались в золото, так же как и еда и питье, как только он касался их своими губами. И среди изобилия его терзали муки голода, и драгоценный дар, который не давал Мидасу утолить этот голод, сделался для него проклятьем. Через некоторое время изнеможенный, измученный голодом Мидас снова бросился на колени перед Дионисом, но уже с просьбой забрать ненужный больше дар, из-за которого он не мог ни есть, ни пить. Его отчаяние тронуло Диониса, и он велел Мидасу искупаться в реке Пактол, если хочет избавиться от дара, так быстро ставшего проклятием. Мидас поспешил к реке и погрузился в ее воды, не заметив, что даже песок под его ногами стал золотым. И именно с тех пор река Пактол течет по золотым пескам на берегу.

В современном варианте мифа в золото превращается и дочь Мидаса, которую он решает приласкать.

Мидас и его дочь. Уолтер Крейни. 1893.

Согласно Аристотелю, Мидас все же умер от голода в результате своей "тщетной молитвы" об избавлении от золотого прикосновения.

По другой версии Мидас ловит Силена, смешав воду с вином. И по сути, обманным путем получает от Диониса дар «золотого прикосновения».

Там, около дороги, находился источник, носящий имя Мидаса, царя фригийцев; здесь, говорят, Мидас поймал сатира, смешав воду источника с вином.

- Ксенофонт. Анабасис.

Мидас поймал этого Сатира при помощи вина во Фригии около тех гор, которые ты видишь. Он подмешал вина в воду того источника, возле которого он и теперь лежит, во сне изрыгая вино....Так вот та добыча, какую поймал Мидас, нарисована здесь на картине со всеми этими признаками, как и те, о ком я сейчас тебе рассказал, но только он спит от вина и храпит, как пьяный, глубоко дыша: ведь целый источник он выпил скорее, чем иной выпьет кубок с вином. Вокруг Сатира танцуют нимфы и смеются над ним, издеваясь за то, что заснул он.  Каким пышным Мидас нарисован, какой «он изнеженный! Он так ухаживает за своей головною повязкою, за своею прическою! В руках у него торжественный жезл и надет на нем златотканный кафтан. Смотри! Вот и его огромные уши, из-за которых глаза его кажутся столь восхитительными; они выглядят полусонными, и чувство удовольствия переходит в них в томность. Картина сознательно всеми этими штрихами позволяет нам разгадать, что тайна Мидаса уже выдана и что люди узнали ее от того пресловутого тростника, так как земля не могла скрыть в себе той тайны, которую она услыхала.

- Филострат Старший. Картины.

Собственно с ослиными ушами и Мидасом связан и еще один миф, также изложенный Овидием.

Мидас, теперь ненавидящий богатство и великолепие, стал поклоняться Пану, богу полей, лесов и сатиров. Он удаляется в леса, где проводит время с сатирами. Видимо отсюда корни об изобретении Мидасом поперечной флейты.

Итак, Овидий рассказывает о музыкальном состязании Аполлона и Пана. Это было на склонах горы Тмола. Судьей был бог этой горы. Простые, бесхитростные звуки свирели Пана никак не могли сравниться с величественной мелодией Аполлона. Торжественно гремели золотые струны кифары, вся природа погрузилась в глубокое молчание. Бог горы Тмола присудил Аполлону победу по праву. Все славили великого бога-кифареда. Только один Мидас, царь Фригии, не восторгался игрой Аполлона, а хвалил Пана, которому поклонялся.

Тогда Мидаса вызвали на суд : разгневанный Аполлон схватил Мидаса за уши и вытянул их. С тех пор царь Мидас стал обладателем ослиных ушей, которые он старательно прятал под большим тюрбаном, пытаясь сохранить свое уродство втайне. Но ему это не удалось: болтливый брадобрей, узнавший тайну Мидаса, не в силах хранить молчание, выкопал ямку и прошептал свой секрет. Из ямки вырос тростник, из тростника проходившие мимо музыканты вырезали дудочку, и песня дудочки ославила незадачливого царя на весь свет. А опечаленный Пан, побежденный Аполлоном, удалился глубже в чащу лесов; часто раздаются там полные грусти, нежные звуки его свирели, и с любовью внимают им юные нимфы.

Суд Мидаса. Питер Пауль Рубенс. 1634

Некоторые источники сообщают, что именно в контексте этого мифа Мидас не вынес позора и покончил с собой, выпив бычьей крови.

Царь Мидас с ослиными ушами. Андреа Ваккаро (1604-1670)

Стоит отметить, что уши ослов были королевским атрибутом бронзового века, которыми был «украшен» Таркаснава (греческий таркондемос) из Мира (Западная Анатолия), изображенный на хеттском барельефе в окрестностях Измира (барельеф уже уничтожен). В связи с этим у греков, возможно, и появился миф, указывающий на этот экзотический атрибут.

Некоторые считают, что якобы исторический царь Мидас обладал таким пороком с рождения. В медицине этот врожденный порок известен под названием макротия –  увеличенная ушная раковина.

Данная легенда с окончанием в виде рассказавшей правду дудочки (в некоторых вариантах уши козлиные, а не ослиные) послужила основой для народной сказки про царя Трояна (болг. Цар Троян, Цар с магарешките уши, макед. и сербохорв. Цар Тројан, сербохорв. У цара Тројана козје уши), распространенной у южных славян.

Также согласно одной ирландской легенде, у короля по имени Лабрайд Лойнгсек были лошадиные уши, о чем он старался помалкивать. Он стригся раз в год, и цирюльника, которого выбирали по жребию, тут же предавали смерти. Одна вдова, узнав, что ее единственный сын был избран для стрижки волос короля, умоляла короля не убивать его, и он согласился, пока цирюльник хранил свою тайну. Ноша тайны была так тяжела, что цирюльник заболел. Один друид посоветовал ему пойти на перекресток и рассказать свою тайну первому попавшемуся дереву. Он рассказал эту тайну большой иве и только после этого освободится от своей ноши и снова был здоров. Однако, вскоре после этого некий музыкант по имени Крейфтайн сделал арфу из той самой ивы. Всякий раз, когда он играл на ней, арфа пела "у Лабрайда конские уши". Лабрайд раскаялся во всех убийствах цирюльников, и признался в своей тайне.

Этот миф также известен в Бретани, где король Марк Корнуоллский, преследуя белую лань, теряет своего лучшего коня Морварка. Пытаясь убить лань, он проклят Дахут, магом, который живет под водой. Он возвращает жизнь Морварку, но странным образом : ставит его уши и гриву вместо ушей и волос Марка. Опасаясь, что слух может распространиться, Марк прячется в своем замке и убивает каждого цирюльника, который приходит стричь его волосы, пока его молочный брат Юн не станет последним цирюльником, живущим в Корнуайле. Он обещает оставить его в живых, если Юн сохранит тайну, а Юн подстрижет ему волосы волшебными ножницами. Но эта тайна слишком тяжела для Юна, и он идет на пляж, чтобы выкопать яму и рассказать там свою тайну. Когда он уходит, появляются три тростника. Много лет спустя музыканты находят на берегу три тростника и используют их, чтобы сделать новые флейты, но вместо того чтобы играть музыку, флейты только поют: "у короля Марка есть уши и грива его коня Морварка на голове". Марк уходит, чтобы его больше никогда не видели.

В одной доисламской легенде Центральной Азии, рассказывается про одного короля, у которого также были уши осла. Он прятал их и также приказывал убивать каждого из своих цирюльников, чтобы скрыть свою тайну. Последнему цирюльнику из его народа посоветовали шепотом сообщить эту тайну в колодец после захода солнца, но он не стал закрывать колодец после. Колодезная вода поднялась и затопила царство, создав воды озера Иссык-Куль.

*

Миф о Мидасе нашел себе аллегорическое применение в современном мире. Правда это исключительно миф об алчности царя и его «золотом прикосновении» ; ослиные уши же остались не востребованными.

Конечно, миф о «золотом Мидасе» говорит о жадности, о ненасытной любви к золоту, о богатстве и его пагубности. Золото не насытило Мидаса, более того, оно было опасно для жизни. Речь идет об обществе потребления. Как и предрекал «Миф о Мидасе», культура потребления сегодня грозит превратиться в ненасытное потребление культуры. И пока не находится бога Диониса, который, как это случилось с Мидасом, воочию показал бы следствия такого потребления, привел бы человечество в чувство. Потребление – жизненная необходимость, но одновременно оно таит в себе и трагическую опасность, если погашено внимание к его культуре, если одна из жизненных ценностей – потребление – противопоставляется в целом ценности жизни.

Кстати, мысль о том, что человек может стремиться к накоплению денег ради денег, древним грекам представлялась откровенным абсурдом. Впрочем, и сами деньги были для них не вполне понятной новинкой. В их понимании, не таком уж далеком от современного, деньги были одним из способов организации общественной жизни, и ничто не мешало им подвергать этот способ критическому анализу. Блестящей иллюстрацией опасений, испытываемых древними греками, как раз и служит миф о царе Мидасе.

Основная тема мифа о Мидасе – это деньги и тенденция сводить все, что окружает человека в мире, к единственному измерению: универсальной экономической ценности. Прикосновения Мидаса (деньги) сводят все разнообразие жизни – ветка дерева, яблоко, хлеб и вино, даже близких людей – к одной-единственной безжизненной субстанции. В природе существует множество материалов, а в традиционном обществе – множество измерений общественной ценности. Но монетарное общество насаждает искусственную одномерность. Следует вспомнить про Мидаса исторического и его супругу, начавшую чеканить монеты…

Итак, денежная логика, поняли древние греки, требует, чтобы всему была назначена цена и чтобы все думали обо всем только в одном измерении – с точки зрения ценности. Сама по себе идея единой экономической ценности представлялась грекам не менее привлекательной, чем представляется живущим сегодня людям. Единая мера, которую можно использовать как критерий оценки любого решения, – отличная вещь для организации сложной экономики. Однако у греков она вызывала и опасения. Правда ли, что деньги можно использовать для решения всего спектра вопросов – от того, сколько куриц отнести на рынок для продажи, до того, за кого выдать замуж дочь? И это не говоря уже о том, правильно ли человек живет, не нарушает ли божественный порядок мироздания? Аристофан, пытаясь сгладить опасения, пошел традиционным путем комедии, описав, как Геракл объясняет Дионису, что теперь переправа через реку Стикс платная и Харон требует деньги вперед. Даже в загробном мире деньги использовались для организации повседневной деятельности.

Впрочем, миф о Мидасе гораздо более категоричен. Повсеместное применение новой идеи экономической ценности создает серьезную проблему: в ней нет никаких встроенных ограничений на потребление, накопление и погоню за высоким положением. Мидас ведь не просто хотел немного золота. Он хотел превращать в золото всё, к чему бы он ни прикоснулся, потому что только это гарантировало ему, что он останется самым богатым человеком в любых условиях, а это лучшее, чего может пожелать для себя человек. В традиционных обществах существовали ограничения, определяемые общественными обязательствами земледельцев перед вождями, вождей перед жрецами и так далее. А вот денежное общество, опасались греки, подобных ограничений не предусматривает. Не существует предела накоплению богатства, а поскольку статус в денежном обществе – вещь по определению относительная, а не абсолютная, то подобное общество рискует превратиться в бесконечное соревнование всех со всеми.

Впрочем, греки опасались даже не этого, а кое-чего похуже: что отсутствие предела в накоплении денег сметет пределы и в методах их получения. С этой точки зрения Мидас стоит особняком: уникальная возможность сама упала ему в руки. Однако в реальном мире, где нет выполняющих желания сатиров, люди будут готовы на что угодно, лишь бы разбогатеть, – этого-то и боялись древние греки. Избыточное накопление, потребление и борьба за статус по сей день остаются серьезнейшей проблемой.

Аристотель ссылается на историю Мидаса как на иллюстрацию взглядов сторонников номинализма, согласно которому экономическая ценность является общественным изобретением, а не естественным свойством. Денежное богатство, утверждает он, отличается от реальных, настоящих, полезных и физически существующих вещей, таких как еда или хворост, – деньги имеют ценность и, более того, могут существовать только в обществе. Если убрать общественный контекст, денежное богатство может оказаться прямо-таки не имеющим никакого смысла, и человек, обладающий им в сверхизобилии, может умереть голодной смертью, подобно тому легендарному Мидасу, у которого вследствие ненасытности его желаний все предлагавшиеся ему яства превращались в золото. Деньги и их ценность зависят от людей, однако именно эта способность Мидаса превращать все в золото – то есть применять ко всему идею экономической ценности – и изолировала его в конечном итоге от остальных членов общества. Вот парадокс, который составляет сущность денег. Деньги – это общественная технология, которая зависит от других людей. Но при этом она изолирует нас от других людей, поскольку сводит многообразие человеческих отношений в одномерность чисто финансовых.

Также : если вы сосредоточитесь на потреблении, оно будет потреблять вас. Современное общество начинает осознавать пагубные последствия культуры, которая отчаянно пытается поддержать экономический импульс, подталкивая умы к стимулированию потребления. Мифы древних греков показывают, что они понимали опасности сосредоточения внимания на потреблении за счет более важных вещей, таких как природа, например.

И да, что еще важно : по сути, оба мифа о Мидасе – высмеивают его, высмеют глупость и недальновидность царя.

…Ум лишь остал­ся тугим у него. Опять обра­ти­лись
Глу­пые мыс­ли царя обла­да­те­лю их не на поль­зу…

Овидий. Метаморфозы.