Перун

Большинство современных исследователей полагают, что язычество восточных славян прошло сложную эволюцию от примитивных форм до создания общегосударственного пантеона во главе с неким верховным Богом. Отдельные исследователи называют его имя – Перун.

Б. А. Рыбаков – видный археолог, исследователь славянской культуры и истории Древней Руси, в своем фундаментальном труде «Язычество древних славян», опираясь на огромную источниковедческую базу, включающую в себя письменные, фольклорные и археологические памятники, создал настоящую историческую энциклопедию древнерусского язычества. Он пришел к выводу о высоком уровне развития духовной культуры восточных славян и считал, что целью религиозной реформы Владимира Святославича (князь новгородский и князь киевский, при котором произошло Крещение Руси) в 980 году было создание религии, близкой по своей сути к монотеизму в противовес христианству. Было доказано наличие у восточных славян обособленного и влиятельного жреческого сословия, без которого невозможно было бы ни строительство таких сложных культовых сооружений, как языческие храмы в Киеве, Новгороде и др., ни организация жертвоприношений и религиозных служб. Структура жреческого сословия представляла сложную многоуровневую иерархию.

Эти выводы получили подтверждение во время археологических раскопок в районе Медоборы. Там был открыт крупный храмовый комплекс, на территории которого находились не только культовые памятники, но и небольшие кельи-жилища, предназначенные для постоянного проживания служителей культа – жрецов.

В дореволюционной историографии религию восточных славян в целом рассматривали как примитивное идолопоклонство и суеверие, но к концу XX в. она   оценивалась как последняя ступень перед созданием монотеистической религии.

В древнерусских ранних письменных источниках упоминаются лишь имена нескольких божеств без подробных описаний культовой службы и функций объектов поклонения славян дохристианской эпохи. Поздние источники более информативны, однако вызывают подозрения в фальсификации.

*

Одним из самих известных восточнославянских божеств был Перун.

Чаще всего он рассматривается как бог неба, грома, молнии, бури, дождя, права, войны, плодородия, могучих дубов. Его атрибутами были огонь, горы и холмы, ветер, орел, небосвод (в индоевропейских языках это сочеталось с понятием каменного неба), лошади и телеги, оружие (молот, топор (топор Перуна), стрелы, палица), ирис (цветок). Видимо изначально он был связан с оружием из камня, а позже и с металлическим.

Образ древнерусского бога Перуна стал предметом исторических исследований еще в конце XVIII в., но многие детали его культа остаются неизученными вплоть до нашего времени. Однако большинство исследователей все же расходятся в интерпретации данного божества. Некоторые из ученых считали Перуна самым авторитетным древнерусским языческим божеством. Выдвигалось предположение, о том, что данное божество олицетворяло собой княжескую власть, справедливость и вообще мироздание. Или что Перун был восточнославянским божеством жизни и всяческого блага.

То есть, – по одной версии, – он покровитель исключительно профессиональных воинов и олицетворение княжеской власти. По другой версии Перун, – высшее божество вообще.

В схеме классификации по Дюмезилю, Перун был богом «второго эшелона» (физическая и военная мощь), богом войны вооруженным своим «фантастическим оружием» ; молнии Перуна считались камнями и каменными стрелами.

Статуэтка Перуна из Великого Новгорода, XII в.

Точно известно, что князь Владимир Святославич установил в Киеве пантеон из шести божеств, надеясь превратить его в центр восточнославянского язычества. Главным в пантеоне считался Перун, хозяин грома и молнии. Ему была оказана особая почесть: голова кумира была отделана серебром, а усы – золотом. Это божество должно было занять главенствующее положение в религии нового государства, которое Владимир создавал из разрозненных восточнославянских племенных союзов. Основываться эта языческая по своему характеру религия должна была на развитой системе мифологических представлений, которые бытовали у восточных славян того времени.

Между тем, по количеству упоминаний в раннехристианских источниках Перун значительно уступал, например Роду и рожаницам, а также Велесу. В связи с этим, целый ряд  исследователей пришел к выводу, что культ Перуна был навязан восточным славянам как раз Владимиром и исчез сразу после принятия христианства.

В таком случае непонятно, зачем древнерусским книжникам XI - XIII вв. вообще понадобилось включать имя данного божества в свои поучения против язычества, рассчитанные на народную среду. Кроме того, исследования топонимики свидетельствуют о том, что культ Перуна у древних славян имел широкое распространение и стабильно существовал на протяжении долгого времени.

Существуют, например, письменные свидетельства того, что в некоторых областях славянского мира Перуну продолжали приносить жертвы вплоть до XVI - XVII вв. Так, прусский монах Бруно в своей Хронике утверждает, что в 1500 году стал свидетелем того, как один польский крестьянин со всеми церемониями принес в жертву Перуну козла. Спустя несколько столетий болгарский священник с огромным негодованием обвинял своих соотечественников в том, что они продолжают почитать Перуна во время засухи.

Русский историк литературы и фольклорист Евгений Аничков (1866-1937), предположил, что Перун был верховным богом лишь восточнославянской дружинной прослойки. Для большинства же восточнославянского населения он был лишь одним из олицетворений вооруженного добра и подростковых инициаций.

Большую полемику у ученых вызывает и проблема происхождения Перуна. Ряд исследователей предположили иностранное происхождение славянского бога -громовержца. Ранее считалось, что имя божества «Перун» имеет германские корни. Главная аргументация – идол Перуна стоял за Боричевым ручьем, а Боричем могли лишь называть сына Одина – Бора. Со временем эта версия отпала, как и та, согласно которой высшая религия славян вообще носила искусственный характер, в отличие от естественной народной.

Российские лингвисты и филологи  В. В. Иванов и В Н. Топоров обратили внимание ученых на единство славянского термина «Перун» и хетского «perkunas», что позволило им предположить хеттское происхождение имени данного божества.

В защиту славянского происхождения имени Перуна решительно встал чешский археолог, этнограф, историк-славист и антрополог Любор Нидерле. Автор первым привлек для аргументации своей точки зрения данные топонимики славянских земель XVIII-XIX вв.

Многие современные исследователи считают, что имя божества «Перун» возникло еще в далекую дославянскую эпоху. В пользу данной гипотезы свидетельствует наличие в славянских и балтийских языках огромного количества слов и выражений, связанных с именем этого бога - громовержца. Так, в Украине и России знали небесного ангела Перуна – истребителя нечисти. У поляков в языческую эпоху существовал бог «Piorun», у чехов «Peraun», у словаков «Реrоn», у литовцев «Perkunas», у латышей «Perkons». У древних пруссов существовал бог «Perkunos». О громовом грохоте и ударах молнии литовцы еще в начале XX в. (!) говорили: «Perkunas grauja», «Perkunas musza». Сюда можно добавить и «Perkuns uždege» (Перкун зажег).

В славянском мире встречается множество топонимов, в основе которых лежит имя Перуна: гора Перуна Диброва в Сербии, Перунова пустошь в Весьегонском районе России, село Перуново вблизи Ржева, городок Пиоруново недалеко от Полоцка, Перунова весь в Словении. В Хорватии находится гора Перунь. В южнославянских письменных источниках XV - XVII вв. встречаются собственные имена, производные от имени бога Перуна – «Перуника», «Перуна», «Перун», «Парун».

Название болгарского города Перник, как полагают, возникло от имени бога Перуна. Средневековый город был ключевым болгарским оплотом во время войн болгарского царя Самуила против Византийской империи в XI в., несколько раз выдерживая осады врага.

Некоторые места в Центральной Европе, возможно, названные в честь Перуна, – это деревни Парндорф (ранее известный как Перун) и Перниц на равнине Парндорф, Перна в Моравии, Бероун в Богемии и Пернек в Словакии.

Культ Перуна, скорее всего, возник у древних славян и их соседей балтийских народов еще в далекую родовую эпоху, и значительно усилился во второй половине первого тыс. н.э. Видимо именно в эту эпоху народные божества племенных инициаций, покровители воинов превратились в богов боевых дружин.

Вероятно, Перун первоначально был покровителем воинской элиты полянского племенного союза. Впоследствии, авторитет Перуна возрастал одновременно с усилением власти киевских князей.

Письменные источники свидетельствуют о том, что уже в середине IX в. полянские воинские дружины совершали свои походы на Византию под покровительством своего бога - громовержца. Во всяком случае, византийский патриарх Фотий в одном из своих «посланий» сообщает, что руссы - поляне в середине IX в. совершили один из своих походов на византийские земли под покровительством Перуна.

В середине IX в., согласно письменным данным начало формироваться княжеское право, которое, очевидно, было также тесно связано с культом Перуна. Так, согласно сообщениям арабского путешественника X в. Ибн-Дасты, в случае если после княжеского суда обе стороны недовольны

приговором, то собираются вооруженные сторонники обоих спорщиков и устраивают битву. Победившая сторона выигрывает суд. По словам византийского хрониста Льва Диякона руссы имели обыкновение все спорные вопросы решать убийством. Это явные архаичные порядки, сохранившиеся еще в родовую эпоху.

Возможно, что данные обычаи являются отзвуком древних верований о каком-то грозном языческом божестве, от которого, якобы, зависела удача в поединках и на войне. При возникновении каких-либо противоречий, славяне обращались за помощью к божеству с просьбой даровать им

победу в поединке. Считалось, что божество дарит победу тому, кто прав в споре. Так, княгиня Ольга после убийства мужа вынуждена была заключить мир с древлянами и осуществить кровавые жертвоприношения на поминках несчастного Игоря, чтобы душа его успокоилась в загробном мире.

С представлениями о небесном суде некоего грозного божества был генетически связан обычай устраивать поединок между двумя лучшими воинами  противоборствующих войск перед битвой. Часто эти поединки заменяли саму битву и спасали жизни тысячам воинов. Так, согласно «Повести временных лет», в 1022 году перед крупным сражением дружины тмутараканского князя Мстислава Владимировича с касогами предводитель вражеского войска Рередя предложил своему противнику:

«Что ради губивъ дружину межи собою? Но снмдеве ся сама боротъ. Да аще одол'ъеши ты, то возмеши им'ънье мое, и жену мою, и д'ъти моъ, и землю мою. Аще ли азъ одолъю, то възму твое все». Русский князь одолел предводителя касожского войска Рередю и этим одержал победу в битве и сохранил свое войско.

Пытаясь усилить свою личную власть, вполне допустимо, что киевские князья навязывали Перуна в качестве главы восточнославянского языческого пантеона всему восточнославянскому миру. Согласно сообщениям автора той же «Повести временных лет» князь Владимир, ставя пантеон дружинных языческих богов, особенно выделил своего покровителя Перуна.

По мнению Аничкова и историка-археолога Я. Е. Боровского поставив в 980 году «вне двора теремного», новое языческое святилище князь Владимир сделал попытку превратить в сознании восточных славян Перуна из бога-воина в демиурга – олицетворение мироздания.

Согласно письменным источникам и данным археологии языческая реформа князя Владимира вызывала возмущение у значительной части населения Руси. Так, в «Повести временных лет» мы находим сроки, указывающие на тот факт, что сразу после языческой реформы 980 года против

Владимира возникли несколько мощных восстаний в разных регионах Руси.

Восстания восточнославянских племенных союзов против великокняжеской власти традиционно приходятся на периоды гражданских войн или обострения внешнеполитической обстановки. Но отечественные летописи не сообщают не о каких катаклизмах в жизни восточнославянского общества 80-х годов X в. Владимир уверенно чувствовал себя на киевском престоле и мог позволить себе совершать походы на своих соседей –  ятвягов и поляков. Таким образом, единственной причиной ряда восстаний в Северо-Восточной Руси могла стать религиозная реформа князя Владимира 980 года. В пользу данного утверждения побочно свидетельствует и появление в конце X в. целого ряда языческих храмов, схожих с языческими святилищами, поставленными во время языческой реформы в Киеве и Новгороде. В частности, языческое святилище в Ходосевичах (земли радимичей) напоминало микромодель Перыньского храма и, по мнению исследователей, было построено в конце X в. Вполне возможно, что этот храм был построен под давлением дружинников Владимира после того, как воевода Волчий хвост подавил восстание в земле радимичей. Подобные святилища образовались приблизительно в то же время на Псковщине, Припятском Полесье и ряде других областей восточнославянского мира.

Князь Владимир отдает распоряжения у идола Перуна (миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV столетия)

В пользу гипотезы о том, что попытка князя Владимира сделать своего покровителя Перуна самым авторитетным богом восточнославянского мира не нашла поддержки среди большинства его подданных свидетельствует и ряд других археологических данных. Так, например, амулеты топорики (или секиры) – символы Перуна были зафиксированы в основном лишь в археологическом слое крупных городов или военных поселений, то есть там, где была сильная власть киевского князя. На периферии же – в небольших поселениях и окрестных могильниках они обнаруживаются не так часто. Но все же их находят. И нередко в курганах-захоронениях где обнаружены останки мальчиков и подростков примерно 12 лет. В женских могилах их нет вообще.

Амулет-топорик, медный сплав, X-XI вв.

Считается, что эти амулеты-топорики выдавались отрокам во время постригов, и сначала носились ими как обереги, а по мере входа в дружину – как престижный символ принадлежности к ней.

Здесь явно прослеживается некоторая связь (как вариант) с брутальным скандинавским Тором и главным атрибутом - молотом. Подробнее читать ЗДЕСЬ

Стоит отметить, что уже позже, когда Владимир, его семья и народ были крещены в православие в 998 году, он же приказал, чтобы статуя Перуна, которую он сам ранее устанавливал, была свергнута с престола, снесена с большим позором : бедного Перуна тащили по улицам, избивали палками, а затем бросили в реку Волхов. Христиане придавали этому символическое значение: православный Бог победил. Местным языческим соперникам христианства пришлось ретироваться. Однако поклонение языческим божествам на этом не закончилось и продолжалось еще как минимум, – шесть столетий.

Анализ изображений Збручского идола, которого славяне почитали почти тысячелетие, также некоторыми исследователями рассматривается как свидетельство о том, что Перун, символом которого было изображение взрослого мужчины - воина, представляло собой лишь одну из ипостасей бога Рода – олицетворения мироздания и вооруженного добра. Некоторые считают также, что Збручский идол это не языческий идол, а символ единства мироздания, сотворенный Богом-Творцом.

Четыре стороны идола

Женская фигура с рогом идентифицируется учеными как Макошь, богиня плодородия, а фигура с кольцом – как Лада, богиня весны, покровительница брака и любви. Мужская фигура с мечом и конем легче всего поддается определению, эти атрибуты свойственны Перуну, богу грозы и войны. Божество с солярным символом может быть определено либо как Хорс, бог солнца, либо как Дажьбог, бог плодородия и солнечного света.

Таким образом, скорее всего, восточные славяне хорошо знали Перуна, но видимо не воспринимали его однозначно в качестве властителя людей и богов. Возможно, что Перун в их сознании представлял собой, что-то наподобие небесного двойника самого князя – грозного небесного воина, земного и загробного судьи. Вопрос остается открытым...

*

О монотеизме.

Одним из первых авторов, оставивших письменные свидетельства о монотеизме восточных славян, был античный историк Прокопий из Кессарии. Он писал о том, что анты считают, «что только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды». Это явная отсылка к Перуну.

Через несколько столетий уже немецкий миссионер Гельмонд, принимавший активное участие в христианизации балтских славян, писал: «Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах». Таким образом, два независящих друг от друга автора, один – византиец, другой – немец, но оба христиане, хорошо разбиравшиеся в теологических тонкостях, пишут об одном и том же – о монотеизме восточных и балтских славян.

Но не только христианские, но и мусульманские авторы при первом знакомстве с древними русами обратили внимание на их монотеизм. Ибн-Руст: «Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем… Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем пожелают… И все они поклоняются огню… Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: “Господи, ты, который снабжал нас пищей”». В сочинении «Худут ал-Алам» говорится: «Все они огнепоклонники». Гардизи пишет: «И на струнных инструментах они играют при сжигании мертвого и говорят: “Мы веселимся, ибо милость божия сошла на него”». У Тахира ал-Марвази читаем: «…и сжигают своих мертвых, ибо они поклоняются огню». Ибн-Фадлан: «Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: “О, мой господь...”».

То есть, восточные авторы также свидетельствуют об обращении русов в своих молитвах к единому богу –  «господь мой», но в отличие от христиан (Прокопия и Гельмонда) они указывают на еще одну важную деталь религии древних руссов – «все они огнепоклонники». Прокопий и Гельмонд не обратили на это внимание. По какой причине? Ибн-Руст, Ибн-Фадлан и другие, будучи мусульманами, были хорошо знакомы с зороастрийцами-огнепоклонниками, потому что незадолго до них Персия была завоевана арабами и подверглась насильственной исламизации, но среди населения средневекового Ирана еще встречались зороастрийцы, которых арабы называли огнепоклонниками. Зная, какую роль играет огонь в зороастризме, они отметили эту деталь религии древних русов. Будучи сами монотеистами, они обратили внимание на то, что русы в своих молитвах обращались всегда к единому богу, к тому, о котором писали Прокопий и Гельмонд.

Стоит отметить, что тот же Перкунас у прибалтов, – «поджигатель», что может напрямую соответствовать функциям собственно молнии, как орудия уже Перуна-Перкунаса.

Но было ли упоминаемое авторами выше божество, Перуном? Кто был этот единый Бог древних русов? Известны имена богов, идолы которых установил Владимир Святославич. К ним можно добавить Рода, Сварога и Волоса-Велеса. Это наиболее часто встречающиеся в летописях боги. Перун, которого большинство историков считают верховным богом, возможно, являлся одним из старших богов наряду с Хорсом и Дажьбогом, но не самим Творцом.

Российский славяновед и фольклорист Александр Гильфердинг (1831-1872), анализируя это известное свидетельство Прокопия Кесарийского о религии славян, пришел к заключению, что : «Прокопий, кажется, здесь смешал в изображении верховного славянского бога, властителя молний и мира, два лица: бог молний, которого назвали Перуном... но над ним они признавали бога неба, который был выше его... Это высшее божество назвали просто Богом». Таким образом, можно предположить, что Творец и есть Бог. Именно Бог назван в русско-византийских договорах перед именами функциональных Перуна и Волоса «Аще ли тех самых (условий) преже реченных не схъраним... да имеем клятву от Бога в нъ же веруем и от Перуна и от Волоса, скотия бога».

Также, вопрос открытый…

Вообще, клятва богом Перуном и скотьим богом Волосом в летописных текстах договоров Олега и Святослава с Византией (907 и 971 годы) не раз заставляла ученых искать обоснование связи творца молний (Перун) со скотьим богом (Волос), чья сущность и сама по себе – предмет многочисленных загадок.

Популярность приобрела семиотическая реконструкция пары Перун–Велес/Волос как балто-славянской разновидности оппозиции «громовник—противник» в аспекте так называемого индоевропейского «основного мифа». По этой версии, Велес/Волос атрибутируется как исконный балто-славянский бог - «вор» домашнего скота, а оба божества признаны верховной культовой парой Киевской Руси, чем и объясняется их совмещенность в княжеско-дружинных клятвах.

Высказывалось мнение, что сочетание Велеса/Волоса с Перуном является «специфически севернорусским образованием».

В летописи имеются три клятвы договоров Киева с Царьградом; в отличие от клятв Олега и Святослава, клятва Игоря (944-945 годы) произносилась только с именем Перуна.

Клятва Олега: «Клящася оружием своим и Перуном богом своим и Волосом скотьим богом».

Клятва Игоря: «...а вторые (некрещеные воины) да не имут помощи от бога Перуна, да не защитятся своими щитами, да падут от собственных мечей, стрел и другого оружия». Клятва Святослава: «Да имеем клятву от бога, в его же веруем, в Перуна, и в Волоса, скотья бога».

Так, по письменному тексту договора Игоря, очевидны принесение клятвы всеми воинами, начиная с князя, и приоритет Перуна, что дополняется описанием ритуала на священном холме у его идола: все воины по очереди клали к подножию кумира оружие, щиты и прочие подношения. Нет оснований сомневаться в том, что этот же ритуал совершался при клятвах Олега и Святослава, хотя им кроме Перуна потребовалось упоминание скотьего бога Волоса. Создается впечатление, что причина разного количества богов в клятвах кроется в военных обстоятельствах, точнее – в составе княжеских войск.

На основе этих существенных различий некоторые историки пришли к выводу, что количество богов в клятве зависело от этно-регионального состава войска.

Обязательность Перуна говорит о его верховном государственном (как минимум) значении: он был своим,единым богом и для варяжской дружины, и для славяно-балтских войсковых контингентов из обеих частей Руси с центрами Киев – Ладога/Новгород. Отсутствие Волоса в клятве Игоря – по меньшей мере свидетельство его непопулярности у русских варягов и славяно-балтского населения Юго-Занада. Поэтому предполагается, что в клятвах Олега и Святослава Волос олицетворял главный культ финского (финно-угорского?) населения Северо-Восточной Руси. Иначе говоря, его «подключение» к Перуну обусловливалось ситуативной необходимостью сакрального представительства воинов из народов, призвавших вместе со славянами и кривичами «варягов из-за моря».

Судя но всему, военное «сотрудничество» Перуна и Волоса отражает мировоззренческий компромисс, явившийся результатом этно-социальных и государственных «запросов» Северной, а затем Киевской Руси. По месту и времени оформления пару действительно можно назвать «специфически севернорусским образованием».

Возможно, что оба божества пережили новый этап этномифологичсской идентификации (персонификации) и функционального выражения. В их соотношении можно рассмотреть богатые оппозиционные возможности этно-государственного и мифологического порядка: этнические контингенты, природно-географические различия, обусловившие разные типы социально-хозяйственных систем (поле – лес, земледельцы – не земледельцы), космоприродная антитеза «верх-низ» и т.п... Но реализация этого оппозиционного потенциала в масштабах конкретно древнерусского государства и язычества видимо не состоялась явно и отчетливо (в отличии от подобных оппозиций в других мифологиях).

Однако считается, что если Перун был богом, который поддерживал в первую очередь правителя и его приближенных, то Велес был связан с простыми людьми, охотниками и крестьянами. По «народной версии», Перун и Велес часто сталкивались между собой, вызывая смену времен года.

Предположительно, здесь изображен Велес который потерпел поражение от Перуна. Эрновница, Хорватия, вероятно, VIII в.

Этимология имени Перуна связана с представлением о смерти как ударе, наказании грешников. Так, древнеславянское слово «перун» буквально означает «разить», «молния», «гром», «удар», «кара». С термином «поразить» связаны слова «поражение», а также «зараза» в значении «мор», «смерть». В польском языке слово «piorun» означает «молния» или «громовой удар». У словаков «pernon» – «гром», а молнию называют «перуновой стрелой».

Народный взгляд на Перуна как на грозное  сверхъестественное существо, уничтожающее нечистую силу нашел свое отражение в восточнославянских рукописных сборниках XV в. Так, в одной из Кирилло-Белозерских летописей содержится следующий отрывок: «высокый царю, ходяй в громоу, обладавый молниями, призывая водоу морьскоую, проливая на лице всея земля дождь, о великый и страшный боже сам соуди и врагоу диаволоу!».

Языческие верования, в которых Перун выступает  олицетворением внезапной смерти-удара, сохранились в некоторых современных народных выражениях. Так, в Псковской области и Беларуси еще в начале XX в. были слышны проклятия: «сбей тебя Перун», «каб цябе Перун взял, или: разтрескал». На Закарпатье еще недавно говорили тем, кому желали зла – «Перун бы тя розтраскав». Таким образом, в языческом представлении восточных славян Перун видимо представлял собой грозного небесного воина – покровителя княжеской власти и профессиональных воинов, карателя грешников и нечистой силы.

Существует версия о связи Перуна с птицей как одним из образов «божественного воплощения» и неба.

В историко-этимологическом словаре современного русского языка существительное перо связывается по значению со словом крыло, а также с глаголами парить и опериться в значении «окрылиться, увлечься». Индоевропейский корень *реr- имеет значение «летать». Приводятся параллели с авестийским словом раrnem –  «крыло», «перо», а также древнеиндийским раrnam – «крыло», «перо», «лист». Таким образом, по основной версии слово перо является производным от крыла и связано с обозначением полога.

В родственном польском языке слово piorun, как уже упоминалось выше, является нарицательным. Оно имеет значения «молния», «гром». Сохраняются польские выражения, восходящие к образу громового божества, бьющего человека молнией: «jak razony piorunem» – «как громом пораженный», «niech ciе piorun trzasnie» –  «черт тебя побери», дословно – «чтобы тебя гром ударил».

Слово piorun близко связано со словом pioro («перо»), в котором звук [о] перешел в [и] в результате исторических трансформаций.

Приведенные примеры наглядно показывают связь между именем бога Перуна и словом перо, а через него – словами со значением «крыло», «полет». Это наводит на мысль о происхождении божества, носящего имя Перун, от более древнего мифологического персонажа, имевшего облик птицы. В пользу этой версии говорит множество дополнительных фактов.

Некоторые исследователи считают, что после христианизации образ Перуна в народном сознании был замещен пророком Ильей, который принял черты небесного громовержца.

«Считалось.... что Илья-пророк хранит ключи от неба и замыкает его на зиму, а весной снова отмыкает». Образ небесной страны Вырия, в которую на зиму улетают птицы и в которой живут божества, нашел отражение не только в народных поверьях, но и в литературных произведениях, например, в знаменитых «Поучениях» Владимира Мономаха. Хозяином сакральной небесной страны, очевидно, должно было считаться главное божество, каким возможно и был Перун.

«Древние славяне некогда даже совершали в начале осени магический обряд погребения крыла птицы, символизировавшего ключ от Вырия».

Таким образом, можно предположить, что культ Перуна напрямую был связан с крылом, представлявшим собой его символ или даже воплощение, что находило свое выражение в обрядовой практике.

Тем не менее, о самом Перуне не сохранилось никаких сведений, которые указывали бы на его «крылатость» или «пернатость». В «Повести временных лет» сказано, что кумир Перуна, поставленный в Киеве князем Владимиром, имел серебряную голову с золотыми усами, но никакие зооморфные черты ни у него, ни у других божеств пантеона нс упоминаются. Судя но всему, зооморфизм вообще был чужд представлениям славян о своих божествах.

При этом связь Перуна с крылом, полетом прослеживается во множестве примеров. Значить это может только одно: возможно, в процессе развития представлений об этом мифологическом персонаже его образ претерпевал изменения, причем начало образу было положено некой священной птицей.

Одна такая птица хорошо известна в славянской мифологии. Крупнейшее литературное произведение Древней Руси –  «Слово о полку Игореве» – два раза упоминает птицу Див, сидящую на вершине древа и остро реагирующую на все перипетии похода князя Игоря Святославича.

При отправлении в поход, когда князь садится на коня и вдевает ногу в стремя (художественный символ, ясно выражающий его воинственные намерения), происходят два знамения, предвещающие беду. Во-первых, начинается солнечное затмение, сопровождающееся звериным свистом и «стонами грозы», пробуждающей птиц («нощь стону ши ему грозою птичь убуди»). Во-вторых, «збися див, вличет верху древа, велит послушати земли незнаеме», то есть «встрепенулся див, кличет на вершине Древа, велит прислушаться – земле незнаемой...». Тут явно речь идет о некоей сакральной птице, которая принципиально отличается от всех птиц вообще, упоминаемых собирательно в предыдущей строке. Эта птица обладает даром предвидения – она знает или по меньшей мере предчувствует надвигающуюся беду. Она же своим клекотом пытается предупредить героя повествования. Таким образом, ей присущи следующие мифологические функции: знание будущего или умение предвидеть его, а также покровительство эпическому герою, каким предстает в этом произведении князь. Обе функции вполне сочетаются с представлением о языческом божестве, особенно вторая, связанная с государственным культом князя.

Во второй раз священная птица появляется в повествовании, когда русское войско терпит окончательное поражение. Видимым выражением этого служат слова «уже връжеся див на землю» - «уже бросился див на землю». Птица, сидящая на неком Древе и ведающая все подробности битвы, происходящей в далеком Диком поле, переходит с одного яруса мифологического мироздания на другой, символизируя гибель множества людей и потерю князем после пленения своей «легитимности», то есть магических функций, которыми он наделялся в Древней Руси.

Отдельно следует обратить внимание на образ Древа, на котором сидит вещая птица. Этот образ появляется уже в первых строках произведения: «Боянъ бо вещий, аще кому хотяше песнь творит и, то растекашется мыслию по древу...». При другом прочтении он растекался по этому Древу не мыслью, а мысыо, то есть мышью. Мышь, скачущая по Мировому древу, символизирующему Вселенную, исполняет функции взаимодействия между различными уровнями, из которых она состоит. В скандинавской мифологии ей соответствует белка Рататоск. скачущая по ясеню Иггдрасилю. Однако даже если принять, что певец скользит по древу своей мыслью, то все равно не остается никаких сомнений: в произведении присутствует Мировое древо, в виде которого самые разные народы, и далеко не только индоевропейские, представляли себе Вселенную. Очевидно, что наверху этого самого Древа и сидит птица Див – именно поэтому она в курсе всех событий, где бы они ни происходили. Близость к Мировому древу также может дать и знание будущего, ведь гадание по шелесту священных деревьев было одним из самых распространенных (существовало поверье, что в священном дереве живут духи предков, которые могут видеть будущее благодаря своей принадлежности к потустороннему миру).

Таким образом, птица Див представляет собой многогранный мифологический образ с множеством сакральных функций, соотносимых с функциями «полноправного» языческого божества.

Ключ к более глубокому пониманию этого образа может дать попытка установления его этимологии. По мнению исследователей, слово див представляет собой форму имени Дый, служащего для обозначения божества в восточнославянской мифологии. Оно связано с древнеиндийским именем Dyaus, под которым известен бог дневного неба, а также с греческим teos, а через него – с именем Zeus. Таким образом, древнерусская птица Див оказывается в одном этимологическом ряду с громовержцем Зевсом, во многом – аналогичным славянскому Перуну, и близким к ним обоим древнеиндийским олицетворением сияющего неба. Эти данные вполне могут свидетельствовать о связи образа птицы Див с Перуном.

Тогда возможно, что образ Перуна является следствием развития представлений о некой священной птице, существовавших в эпоху тотемизма. Этимология его имени вполне указывает на связь с птицей, крылом и полетом. Можно предположить, что во времена появления антропоморфных мифологических персонажей данный образ отделился от сакральной птицы и обрел независимость, сохранив при этом многие черты, указывающие на его происхождение. Образ же самой птицы продолжил свое самостоятельное существование, что целиком и полностью соответствует постулату историка Б.А.Рыбакова о том, что мифологические воззрения разных эпох не вытесняют друг друга, а наслаиваются одно на другое.

Ряд дополнительных соображений также указывают на связь между образом птицы и различными функциями божества.Слово окрылить служит синонимом глагола «воодушевить» Его происхождение проще всего вывести из выражения «летать, как на крыльях», которое обозначает приподнятое состояние духа, воодушевление. Однако именно языческие боги «воодушевляли» людей, придавая им силы и воинственность. Таким образом, понятие об «окрыленности» может быть связано с одной из функций древнего мифологического божества, в данном случае –  Перуна.

Огромное распространение современных русских фамилий, произведенных от названия птиц, связано с большим количеством «птичьих» домашних божков, почитавшихся как славянскими, так и угро-финскими народами. Многие семьи имели своих сакральных покровителей в виде птицы, которую можно считать отчасти тотемом, отчасти мелким локальным божком. Это еще один пример связи между птицами и богами в народном сознании.

Образ пера широко распространен в русском фольклоре. В волшебных сказках сохраняющих некоторые мифологические сюжеты и образы : перо принадлежит чаще всего жар-птице – то есть существу, связанному с огненным божеством. И что интересно, Перуну из птиц посвящали петуха. В любом случае, присутствует связь с огнем.

Обретение волшебного пера приводит к событиям, которые вовлекают героя сказки в приключения, связанные с развитием мифологического сюжета. Перо служит поводом к началу мифологических действий, оно инициирует их. Таким образом, оно находится в тесной связи с силами, благодаря которым и происходят волшебные события, то есть с божествами, образ которых померк за время существования сказки.

Образ летящего пера можно также соотнести с Перуновыми стрелами – молниями, метафорическим изображением которых они могут служить. Таким образом, наблюдается некий целостный комплекс воззрений, включающий бога Перуна, посвященную ему птицу, родственного ей, но находящегося на ином уровне мифологической значимости персонажа под именем Див, а также птичье крыло и перо. Все это может вполне указывать на происхождение антропоморфного бога Перуна из образа священной птицы – возможно, символизирующей небо и небесный мир.

Стадия развития мифологических воззрений, на которой образ священной птицы, хозяйки небесного мира, начинает расслаиваться и приобретать антропоморфные черты, хорошо отражена в башкирском народном эпосе «Урал-Батыр». Небесное божество Самрау, а также его дочери Айхылу и Хумай предстают в образе птиц, способных принимать человеческий облик. При этом одна из дочерей рождена от брака небесного божества с солнцем, а другая с луной. На сниженном уровне мотив превращения людей в птиц и наоборот широко известен по материалам сказок самых разных народов.

В случае с комплексом «Перун – Дый – Див – жар-птица –  перо – крыло» прослеживается его связь с другими индоевропейскими божествами грома и молнии –  индийским Дьяусом и греческим Зевсом.

*

Определенные реликты, связанные с Перуном, могут быть обнаружены в фольклоре славянских народов. В календарной ритуальной традиции южных славян встречается такой персонаж, как Пеперуда (Додола), которая некоторыми исследователями напрямую связывается с Перуном. Девочка, олицетворявшая Пеперуду, участвовала в летних ритуалах вызова дождя. Упоминается она и в ритуальных песнях, исполнявшихся по этому поводу. В фольклоре восточных славян имя Пеперуды забылось, однако в детских закличках по поводу дождя имеется идентичный с нею образ «сироты», способной вызвать дождь, открыв ключиком ворота (подобный сюжет есть и в додольских песнях).

Данные о Перуне обнаруживаются и в восточнославянском фольклоре. В частности, в белорусских сказках имеется сюжет о преследовании черта громовержцем. Перун (или его христианский «заместитель») пытается убить черта молнией, а тот по очередности прячется в человеке, животных, дереве, камне, и наконец уходит в воду («там тебе и место» — говорит Перун). В аналогичных легендах прибалтийских народов громовержец Перкунас преследует Велняса или Йодаса.

Есть мнение, что у южных и восточных славян повсеместно в фольклоре и мифологических представлениях Перун заменился христианскими святыми или образом Бога. Воинские функции Перуна во многом перешли Георгию Победоносцу и отчасти Борису и Глебу. Также уже упомянутому Илье-пророку приписывают некоторые свойства Перуна. Этому способствовали некоторые события в жизни святого, которые рождают ассоциации с образом Громовержца – например, колесница как транспортное средство, связь с небом и огнем. Впрочем, представления о том, что Илья ездит по небу на колеснице, гремит и пускает молнии, преследуя змея, не являются славянской новацией, а пришли на Русь вместе с христианством. Об их широком бытовании ещё среди византийцев свидетельствует «Житие Андрея Юродивого», написанное не позднее X века.

*

Согласно гипотезе Б. А. Рыбакова, день Перуна совпадал с Ильиным днем – 20 липеня (июля). В качестве аргумента он приводит узоры на черняховском кувшине из Ромашковского могильника (IV век н. э), которые интерпретирует как календарь. Изображенное там колесо c шестью спицами он называет «колесом Юпитера (Зевса)» или «громовым знаком», обозначающим якобы «день Перуна или архаичного Рода (позднее – Ильин день)», вскоре после которого начиналась жатва. По мнению Л. С. Клейна, Рыбаков игнорировал полиэтничный, преимущественно германский характер черняховской культуры, так что если знаки на горшках и могут рассматриваться как календарные символы, то только как германские или скифо-сарматские.

Однако, версия «перунова дня» стабильно вошла в обиход уже современных язычников.

Согласно практикуемой «родноверческой традиции», к торжеству начинают готовиться за неделю. Сам праздник проходит в два этапа: земледельческий и воинский. Земледельческий этап, или «справное действо», начинается с «зачина». Во время него жрецы приветствуют всех присутствующих и напоминают о сути и значении предстоящего обряда. Затем возжигается костер, чтобы перед входом на капище каждый прошел очищение огнем. Очищения требует и само место проведения праздника, для этого «девы-обавницы», которых может сопровождать жрец с бубном, проходят обрядовое место по кругу, благословляя территорию заговоренным зерном. Благословляются и все участники праздника путем  обереженного помазанья углем от священного огня. После очищения капища волхвы спрашивают у богов позволения начать «славления» – обрядовые обращения к богам. Далее жрецы произносят «кощуны» – песни-повествования о деяниях богов, приуроченные к данному празднику. Возжигается «крада» (костер), сложенная из дубовых поленьев, и чествуются боги, отвечающие за огненную стихию. Затем языческие священнослужители переходят уже к непосредственному славлению богов и главного из них на этом празднике – громовержца Перуна.

После славлений, Перуну приносится «треба» – жертва, которая может быть общей и индивидуальной, собранной с каждого из участников по отдельности. Жрецы приступают к освящению оружия и оберегов через огонь. В это время проходят обрядовые бои – символическое олицетворение битвы Перуна с Велесом.

Мифологическое наполнение данного новоязыческого действа восходит к гипотезе о противостоянии богов, высказанной В.В. Ивановым и В.Н. Топоровым. С наступлением сумерек начинается «тризна» (борьба, состязание, составная часть погребального обряда) по павшим славянским воинам. Участники вновь собираются на главном капище, образуя полукруг («полуколо»). В это время вокруг внутреннего капища жрецы возжигают круговые костры, читают славления. Потворники, взяв приготовленную заранее ладью для сбора даров, обходят по кругу собравшихся. От священного огня жрецы зажигают факелы, и все собравшиеся идут к погребальному холму, где на «краду» ставят ладью с дарами. После этого жрец, раздевшись по пояс, поджигает ее. Четыре священнослужителя встают по сторонам света и перекрестно читают славления, «погребальные молитвы», содержащиеся в одном из сакральных произведений некоторых современных славянских языческих общин – Велесовой книге.

После того, как костер прогорает, всем желающим предлагается поучаствовать в «ристалище» во славу павших воинов. Также в удалении от погребального холма возжигается еще один костер для воинского хоровода. После тризны устраивается всеобщая братчина, на которой поминают всех павших славянских воинов.

Еще одной особенностью данного праздничного дня является посвящение в воины. Кроме общего обряда и обряда посвящения в воины на празднике могут совершаться и другие религиозные действия: воинское «имянаречение» (наделение неофита языческим онимом), принесение частных треб, «радения» (одна из форм мистического постижения частью современных язычников мира божественного) и др.

***

Материалы :

Е.В. Аничков, «Язычество и Древняя Русь» ;

А.Н. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу» ;

Г. Глинка, «Древняя религия славян» ;

Д.В. Морозов, «Этимология имени Перун»;

WIKI