Один (Óðinn) – в скандинавской мифологии верховный бог, соответствующий Вотану (Водану) у континентальных германцев. В дошедших до нас источниках по скандинавской мифологии Один — глава скандинавского пантеона, первый и главный ас (бог).
Асы, в скандинавской мифологии основная группа богов, возглавляемая Одином (отцом большинства асов), иногда — обозначение богов вообще. Асы противопоставляются ванам, небольшой группе богов плодородия (особенно в мифе о войне между асами и ванами), великанам (ётунам), карликам (цвергам) и низшим женским божествам — дисам, норнам, валькириям; в «Старшей Эдде» часто встречается формула «асы и альвы», возможно, как противопоставление асов — высших богов более низкой категории — духам (альвам). Асы живут в небесном селении Асгарде. В «Младшей Эдде» перечисляется 12 асов: Один, Тор, Ньёрд, Тюр, Браги, Хеймдалль, Хёд, Видар, Али (или Вали), Улль, Форсети, Локи. Помимо них называются Бальдр и Фрейр, в качестве сыновей Одина и Ньёрда, но сыновья Тора Магни и Моди не упомянуты, пропущен Хёнир, который в «Старшей Эдде» неизменно присутствует в странствующей троице асов (Один – Локи – Хёнир).
«Бог Один», Эдуард Берн-Джонс, 1870
Один был прозван Всеотцом и, как старейший и главнейший среди богов, занял самый высокий престол в Асгарде, названный Хлидскьяльв, откуда можно было обозреть все мироздание. Единым взглядом Один замечал все, что происходило среди богов, великанов, альвов, карликов и людей.
С собрания богов уехав,
Воссел на свой престол он в Хлидскьяльве
И взором стал окидывать весь мир:
Ни в Мидгарде, ни в Нифльхейме
Ничто не скроется от глаз его блестящих.
(Мэтью Арнолд. Смерть Бальдра)
Никто, кроме Одина и его жены богини Фригг, не имел право восседать на этом престоле. В скандинавской мифологии Фригг — богиня брака, любви, семейного очага, деторождения; ее атрибутом является соколиное ожерелье.
Сидя на троне, вдвоем они пристально глядели на юг и запад - стороны света, куда в походы отправлялись древние скандинавы, место осуществления их чаяний и надежд.
«Один и Фригг», Carl Emil Doepler, 1905
Сидя на троне, Один ставил ноги на изготовленную богами низкую скамейку из золота. Вся мебель и принадлежавшая богам утварь были сделаны либо из этого драгоценного металла, либо из серебра.
Помимо великолепного чертога Глядсхейма, где на двенадцати креслах, встречаясь на совете, восседали боги, и чертога Валаскьяльв, где находился престол Одина Хлидскьяльв, у верховного бога был третий чертог в Асгарде, расположенный посередине изумительной рощи Глазир, где на деревьях переливались золотые листья.
Один – сын Бёра (Бора) и Бестлы, внук Бури (букв. «родитель» - предок всех богов). Мудрец и шаман, знаток рун и сказов (саг), царь-жрец, князь (конунг)-волхв (vielus), колдун-воин, бог войны и победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий. Сын Одина от земли Йорд (альтер. Фьёргюн): Тор.
Сыновья Одина от Фригг: Бальдр (любимый сын Одина), Хёд, Хермод.
Сын Одина от Ринд: Вали
Сын Одина от Грид: Видар
Сын Одина от «девяти матерей»: Хеймдалль
Сын Одина от Гуннхольд: Браги
Сын Одина от великанши, сестры Гимира: Тюр
Другими сыновьями Одина были Ингви — родоначальник династии Инглингов, королей Швеции; Сиги — Вёльсунгов, королей гуннов; Сэминг — Сэмингов, королей Норвегии; Гаути — королей готов; Сирглами — королей Гардарики; Векта — Веттинов, королей Саксонии, Кента и Берниции; Белдег — королей Вестфалии, Дейры и Уэссекса; Витлег — королей Мерсии; Касере — королей Восточной Англии и Винта — родоначальник королей Линдисфарна.
Собственное имя Одина происходит от муж. Wōđanaz или Wōđinaz, в свою очередь восходящего к прагерманскому wōđaz, родственному лат. vātēs и древнеирландскому fáith, и предположительно имевшему значение: «провидец», «пророк».
Существует также версия, относящее происхождение имени Вотан к слову wōths, видимо, имевшему сложное значение, переводимое на русский язык как одержимый, бешеный, яростный. В современном немецком слово Wütend носит такое же сложное содержание. Сторонники данной версии, в частности, указывают на тот факт, что в большинстве наследников пра-германской культуры воины, вводившие себя в некую разновидность боевого транса и отличающиеся повышенной агрессивностью, считались посвященными воинами именно Одина (Вотана), несмотря на наличие в пантеоне отдельно существующих богов войны и (или) воинской доблести.
Имя Одина-Вотана восходит к древнегерманскому корню -wut- (букв. «неистовство», «буйство», «бушевать», «воинственный»). Языковеды и историки культуры пришли к заключению об изначальном единстве религиозных представлений древних германцев, почитавших одних и тех же богов. Свидетельством этого стали названия дней недели. Переняв от римлян семидневную неделю, германцы, как пишет Мирча Элиаде, заменили названия дней именами своих божеств. Одину досталась среда, у римлян — «день Меркурия», dies Mercuri, а у древних германцев — «день Одина (Водена)»: Wuotanestac (древневерхненемецкий), Wednesday (английский), Woensdag (нидерландский), Odinnsdagr (древнескандинавский) и др. Тацит (I в. н. э.) описывает Вотана под римским именем Меркурия, тот же самый день недели (среда) связывается с его именем («Германия», IX). К VI–VIII вв. относятся надписи с именами Одина и Вотана в разных местах.
Этимология имени Одина (Вотана) указывает на возбуждение и поэтическое вдохновение, на шаманский экстаз. Таков смысл др.-исл. óðr (см. Од, ср. готское woþs, «неистовствующий», и лат. vates, «поэт», «провидец»).
Интересно, что «Од» - ветер (по-старонорвежски) или «всепроникающий дух». Поскольку Воздух ассоциировался с Разумом, Один считался и Богом вдохновения и творческой мысли.
Во Втором мерзебургском заклинании (на охромение коня) (записано в X в.) Вотан выступает как основная фигура, как носитель магической силы. Имеются свидетельства почитания Вотана германскими племенами – франками, саксами, англами, вандалами, готами. В «Истории лангобардов» Павла Диакона (VIII в.) рассказывается о том, что перед битвой винилов с вандалами первые просили о победе у жены Вотана Фригг, а вторые у самого Вотана. Вотан предсказал победу тем, кого увидит первыми. Это были жены винилов, которые по совету его жены сделали из волос бороды (объяснение названия «лангобарды» — длиннобородые). О споре Одина и Фригг из-за своих любимцев рассказывается и во введении к «Речам Гримнира» («Старшая Эдда»). В позднейших немецких легендах он фигурирует как водитель «дикой охоты» — душ мертвых воинов (этот мотив, как убедительно показал О. Хефлер, восходит к тайным мужским союзам германцев).
В скандинавской средневековой литературе Один выступает под множеством имен и прозвищ. Это связано с традициями скальдической поэзии, где приняты поэтические синонимы – хейти и непрямые упоминания о предмете – кеннинги.
Вот имена Одина : Альфёдр (Alföðr, «всеотец»); Атрид (Atríðr); Бальейг (Báleygr); Бёльверк (Bölverkr, «злодей»); Бивлинди (Biflindi, «потрясающий щитом»); Бильейг (Bileygr); Вавуд (Váfuðr); Вак (Vakr); Вальфёдр (Valföðr, «отец павших»); Вегтам (Vegtamr, «привыкший к пути»); Видрир (Viðrir); Видур (Viðurr); Гагнрад (Gagnráðr, «правящий победой»); Ганглери (Gangleri); Гаут (Gautr); Гёндлир (Göndlir); Глапсвинн (Glapsviðr); Грим (Grímr); Гримнир (Grímnir, «скрывающийся под маской»); Игг (Yggr, «страшный, ужасный»); Кьялар (Kjalar); Оми (Ómi); Оски (Óski); Офнир (Ófnir); Санн (Saðr); Саннгеталь (Sanngetall); Свафнир (Sváfnir); Свидрир (Sviðrir); Свидур (Sviðurr); Свипуль (Svipall); Сигфёдр (Sigföðr, «отец победы»); Сидграни (Síðgrani, «длинная борода»); Сидскегг (Síðskeggr, «длиннобородый»); Сидхётт (Síðhöttr); Скильвинг (Skilfingr); Текк (Þekkr); Триди (Þriði, «третий»); Трор (Þrór); Туд (Þuðr); Тунд (Þundr); Уд (Uðr); Фарматюр (Farmatýr, «Тюр ноши»); Фенг (Fengr); Фьёльнир (Fjölnir); Фьёльсвинн (Fjölsviðr); Хар (Hár, «высокий»); Харбард (Hárbarðr, «седая борода»); Хельблинди (Helblindi); Хенгикьёфт (Hengikjöptr, «с отвисшей челюстью»); Хертейт (Herteitr); Херьян (Herjann, «воитель», «вождь войска», глава эйнхериев); Хникар (Hnikarr, «сеятель раздоров»); Хникуд (Hnikuðr, «сеятель раздора»); Хрофт (Hroptr, «воитель»); Хрофтатюр (Hroptatýr); Хьяльмбери (Hjálmberi); Явнхар (Jafnhár, «равновысокий»); Яльк (Jálkr).
По-видимому, Вотан в генезисе — хтонический демон, покровитель воинских союзов и воинских инициаций и бог-колдун (шаман). В отличие от Тиу-Тюра и Донара-Тора, имеющих определенные соответствия в индоевропейской мифологической системе, Вотан-Один первоначально не входил в небесный пантеон богов. Это, разумеется, не исключает правомерность его сравнения с индийским богом Варуной (как выражающим темную сторону небесного бога) или с Рудрой (по «характеру»), с кельтским Лугом и т. д. (Впрочем, не менее близкую параллель находим в финском Вяйнямёйнене.) В конечном счете (но далеко не с самого начала) Вотан-Один стал представлять духовную власть и мудрость как первую функцию богов в трехфункциональной системе (другие функции — военная сила и богатство-плодородие), которую Ж. Дюмезиль считает специфичной для индоевропейских мифологий.
Превращение Вотана-Одина в небесного и верховного бога связано не только с укреплением воинских союзов и повышением удельного веса бога — покровителя военных дружин (имелась даже упрощенная попытка представить Одина как «аристократического» бога — военного вождя — в противоположность «крестьянскому» богу Тору), но и с расщеплением первоначального представления о загробном мире и с перенесением на небо особого царства мертвых для избранных — смелых воинов, павших в бою. В качестве «хозяина» такого воинского «рая» (Вальхаллы) Один оказался важнейшим небесным божеством и сильно потеснил и Тюра, и Тора в функции богов и неба, и войны. Процесс превращения Одина в верховного небесного бога, по-видимому, завершился в Скандинавии. Здесь Один оставил заметные следы в топонимике (главным образом в названии водоемов, гор). Правда, если судить по современным толкованиям скандинавских наскальных изображений эпохи бронзы, в то время там еще не было отчетливого эквивалента Одина.
Спутники Одина — вороны Хугин и Мунин. Хугин, чье имя обозначает «мысль», служил летающим собирателем новостей. Он и его брат Мунин, что значит «память», посещали все девять миров в поисках информации. Затем они возвращались к Одину и нашептывали ему, что удавалось узнать.
Хугин и Мунин
над миром все время
летают без устали;
Мне за Хугина страшно,
страшней за Мунина,
- вернутся ли вороны!
(Старшая Эдда. Речи Гримнира)
Один обращается к во́ронам Хугину и Мунину. Изображение 18-го века в исландской рукописи. Датская королевская библиотека
«Один на троне со своим оружием, волками и во́ронам», Carl Emil Doepler, 1882
«Один - северный Бог войны», Valentine Cameron Prinsep
Один и на севере сохранил черты хтонического демона, ему служат хтонические звери – помимо воронов еще и волки Гери и Фреки, «жадный» и «прожорливый»; Один кормит их мясом в Вальхалле…
Гери и Фреки
кормит воинственный
Ратей Отец;
но вкушает он сам
только вино,
доспехами блещущий.
(Старшая Эдда. Речи Гримнира. Перевод А. Корсуна)
Хтонические черты имеет и легендарный восьминогий конь Одина Слейпнир («скользящий»), на котором сын Одина — Хермод скачет в царство мертвых Хель (либо сам Один скачет туда). Слейпнир перемещался с огромной скоростью и на огромные расстояния.
Надев доспехи золотые
и шлем сверкающий,
верхом он скачет на коне -
Слейпнире быстроногом.
(Мэтью Арнолд. Смерть Бальдра)
Фигура (Один?) въезжает на Слейпнире в Вальхаллу (деталь изображения на камне Tjängvide)
«Один и Слейпнир», John Bauer, 1911
Один на Слейпнире. Изображение из исландского манускрипта 18-ого века
«Один и Слейпнир», Arthur Rackham (1867-1939)
Иногда Один пользовался магическим луком, из которого выпускал десять стрел за раз, каждая стрела при этом поражала по одному врагу. Предполагалось, что Один вдохновлял любимых воинов знаменитой «яростью берсеркера», которая позволяла им раздетым, безоружным и израненным бросаться в бой и совершать неслыханные подвиги. Они ярились, как волки, и были сильными, как медведи, и при этом ни огонь, ни железо не причиняли им вреда.
Во время зимних бурь Один в сопровождении погибших в боях проносится в небе. Эти выезды носят название «дикой охоты». Один напрямую ассоциируется с Дикой охотой. Согласно скандинавской легенде, бог Один со своей свитой носится по земле, собирая души людей. Если кто-либо встретится с ними, то попадет в другую страну, а если заговорит, то погибнет.
«Дикая охота Одина», Петер Николай Арбо, 1872
Древние скандинавы, считавшие войну самым благородным из всех занятий и почитавшие храбрость как самую большую добродетель, поклонялись Одину как богу войны и победы. Они полагали, что всякий раз, когда надвигалась война, он отсылал на поле брани своих помощниц: дев со щитами, дев-воительниц, прозванных валькириями (выбирающими мертвых), для того, чтобы, выбрав достойных из павших, на быстрых конях по дрожащему мосту-радуге Биврёсту доставить их в Вальхаллу.
Один и валькирии встречают воинов в Вальхалле (принт 19-ого века)
Сопровождаемые сыновьями Одина, Хермодом и Браги, герои подходили к подножию престола Одина, где получали похвалу за свою доблесть. Избранные среди павших назывались в Асгарде эйнхериями. Для них Один и возвел Вальхаллу. Пятьсот сорок дверей было в Вальхалле, чертоге убитых, и каждая из них пропускала по восемьсот воинов разом. Что ни день эйнхерии облачались в свои доспехи, снимали со стен оружие и шли сражаться друг с другом. Раненые тотчас исцелялись, и все в мире и добром согласии усаживались пировать. Сам Один потчевал своих воинов и бражничал вместе с ними, но к пище не притрагивался.
Порой, когда одного из избранников приносили в Асгард, Вальфёдр (отец убитых), так называли Одина, в его ипостаси покровителя воинов, поднимался со своего трона и приветствовал того, стоя у больших ворот.
Одна из валькирий, Брюнхильда, была наказана богом Одином за непослушание. Два конунга вели войну: одного звали Хьяльм-Гуннар и Один обещал ему победу; другого звали Агнар, его никто не хотел брать под защиту. Брюнхильда погубила в битве Хьяльм-Гуннара. А Один, в отместку за это, уколол ее шипом сна и сказал, что никогда она больше не победит в битве и что будет выдана замуж (перестанет быть валькирией, так как валькирии не выходили замуж). От сна её пробудил бесстрашный герой Сигурд разрубив своим мечом Грамом доспехи валькирии.
Один и Брюнхильда. Фердинанд Лееке, 1890
Итак, одна из главных ипостасей Одина, – он бог войны и военной дружины (в отличие от Тора, который, скорее, олицетворяет вооруженный народ), дарователь победы и поражения (воинской судьбы), покровитель героев (в том числе Сигмунда и Сигурда), сеятель военных раздоров. Жители Скандинавии верили, что он часто объезжает на своем коне землю или, невидимый для людей, принимает участие в их сражениях, помогая достойнейшим одержать победу.
Один, по-видимому, — инициатор первой войны (война между асами и ванами ), он кидает копье в войско ванов. Копье (Гунгнир) — символ военной власти и военной магии — постоянный атрибут Одина – оно никогда не пролетает мимо цели и поражает насмерть всякого, в кого попадает. Корабль Одина — Скидбладнир (Skíðblaðnir, «сложенный из тонких дощечек»), самый быстрый корабль мира, вмещающий любое количество воинов, который, однако, можно при надобности сложить и спрятать в карман. Один носит кольцо Драупнир (Копающий). Это кольцо порождает себе подобное.
Сам Один – одноглаз (а судя по некоторым эпитетам, даже слеп), ходит в синем плаще и надвинутой на лоб широкополой шляпе.
Считалось, что под видом бедного странника или уродливого карлика он бродит по свету, и плохо будет тому, кто, забыв законы гостеприимства, оттолкнет его от своего порога.
«Один, путешественник», Георг фон Розен, 1886
Вероятно, Один не нуждался в пище — ряд источников (в частности, «Сага об Олафе Святом») намекает на то, что он никогда не ест, а живет лишь тем, что пьет мёд или брагу.
Одина считают покровителем моряков и богов ветра.
Могущественный Один,
Сердца скандинавов отданы тебе!
Направляешь ты наши суда, всемогущий Водан,
По бушующему Балтийскому морю.
(Вейль)
Один является инициатором распри конунгов Хёгни и Хедина из-за похищения Хедином дочери Хёгни по имени Хильд. Отец и муж Хильд во главе своих воинов сражаются, убивают друг друга, ночью Хильд их оживляет для новых битв. Эта битва т.н. хьяднингов напоминает упомянутых эйнхериев, дружину Одина, которая также сражается, умирает и снова воскресает для новых битв.
Как покровитель воинских инициации и жертвоприношений (особенно в форме пронзания копьем и повешения), Один, по-видимому, — скрытый виновник «ритуальной» смерти своего юного сына Бальдра (убийцу Бальдра — Хёда, возможно, следует толковать как ипостась самого Одина; «двойником» Одина отчасти является и подсунувший Хёду прут из омелы злокозненный Локи, – об этом далее и более подробно).
И здесь мы приходим к еще одной роли Одина – как мудреца и прорицателя. В знаменитых строках старшей Эдды рассказывается, как Один в зените колдовского могущества обрел знание рун; чтобы постичь их таинства, он распял себя в ветвях мирового ясеня Иггдрасиль. Повешенный и распятый, Один провел девять дней и ночей без еды и питья, а его же копье пронзило ему сердце. После этого он утоляет жажду священным мёдом(или особой водой из священного источника) из рук деда по матери — великана Бёльторна и получает от него руны — носители мудрости. Один вырезает магические руны на древке копья, устанавливая правила поведения для богов, великанов, карликов и людей.
Рисунок Франца Стассена (1869 -1949) к Старшей Эдде (Die Edda):
Один на мировом древе Иггдрасиль
Лишь после этого решительного поступка, верховный бог Один смог изучить все таинства, скрытые в рунах, познать их секреты, укрепляя свою власть и могущество, свое чародейское величие.
Жертвоприношению, предшествовавшему открытию рун, пытались подражать воины и вожди древних германцев, вступившие в тайные мужские союзы, чтобы пройти инициацию и вступить в Асгард. Многие умирали во время этого испытания, имитировавшего настоящее повешение, но все же они считались удостоенными высшей чести – служить Одину на небесах, как те, кто выжил, служили ему на земле. Ведь целью этого ритуала было доказать презрение к смерти, превосходство духа над материей, получить умение, оказавшись на пороге существования, заглянуть глубже в потусторонний мир.
С тех самых пор повешенных у германских и скандинавских народов причисляли к культу Одина, и скальды называли его «богом повешенных» и «владыкой виселиц». Согласно поверью, предводитель асов направлял своих воронов к висельникам, либо сам приходил, чтобы побеседовать с ними, в виде того самого старика в широкополой шляпе.
Жертвоприношения Одину совершались также в форме повешения – подношения развешивались на деревьях в священной роще, это могли быть и обычные пироги, а также животные и люди, пленники или рабы. Вот что пишет средневековый хронист Адам Бременский о жертвоприношениях Одину в Упсале в своем труде «Деяния архиепископов Гамбургской церкви»: «Из всей живности мужского пола приносится девять голов: считается, что их кровь умилостивит богов. Тела же животных развешиваются в близлежащей роще. Эта роща священна для свеонов, потому что, согласно поверью, благодаря смерти и разложению жертв ее деревья становятся божественными. Один христианин рассказывал мне, что видел в этой роще висевшие вперемешку тела собак, лошадей и людей, общим числом 72. Пиры и подобные жертвоприношения происходят девять дней: каждый лень вместе с животными приносится один человек, так что за девять дней приносятся 72 живых существа. Это жертвоприношение приурочивается к весеннему равноденствию».
В истории имели место и более внушительные жертвоприношения. В 9 году нашей эры германцы, разбившие под предводительством Арминия римские войска в Тевтобургском лесу, повесили в качестве жертвы Одину около 10000 пленных римлян (с этого момента берет свой отсчет будущая великая история Германии). Подобным образом Эйрик Победоносный принес в жертву Йомсвикингов, обещанных Одину, после удачной битвы при Фирисвеллире (на полях Фюри недалеко от старой Уппсалы). Согласно преданию, шведы принесли в искупительную жертву Одину и двух своих королей – Домальда и Олава Лесоруба, за скверное правление, неурожай и несколько голодных лет. Примечательно, что такой способ казни, как повешение, был всегда распространен среди европейских народов, естественной средой обитания которых был лес, и практически не встречается в практике многочисленных южан и семитов.
Порой добровольное жертвоприношение такого рода совершали и женщины, из чувства преданности к мужьям или чтобы избежать позора. Благородные женщины кимвров и тевтонов, попавшие в плен к римлянам после поражения при Верцеллах в 101 году до нашей эры, повесились на своих косах, которые они сплели в подобие веревок и зацепили их за ветки деревьев или за оглобли повозок. Эта традиция добровольного самопожертвования, которой покровительствовал Вотан-Один, сохранялась и значительно позднее, во времена викингов. В истории о Хагбарде и Сигне, рассказанной Саксоном Грамматиком в седьмой части «Деяний Данов», повествуется о трагической любви воина Хагбарда к дочери конунга Сигне. Когда Хагбарда приговорили к казни через повешение, он попросил в начале повесить свой красный плащ, развевающийся, как знамя, чтобы посмотреть со стороны, как будет выглядеть после расправы, тем самым подав знак своей возлюбленной, чтобы испытать ее верность. Желая во чтобы то ни стало последовать за любимым, Сигне подожгла свою комнату, повесившись вместе с преданными служанками, а после этого и Хагбард со спокойной душой шагнул в петлю.
Один, отчасти предстает тут в роли некого «шамана», владыки смерти и проводником в загробный мир и всех тех, кто умирает достойно. Жертвоприношение Одина это мистическое деяние, совершенное в глубинах священной истории, запечатленное в преданиях и в памяти североевропейских народов, ставшее вечным символом само преодоления, презрения к смерти, нордической воли и героического духа, стремящегося к постижению самых глубоких таинств, лежащих в загадочных сферах Нави, за порогом небытия.
Это «жертвоприношение» Одина, описанное в «Речах Высокого» в «Старшей Эдде», представляет, однако, не столько воинскую, сколько шаманскую инициацию. Это миф о посвящении первого шамана (ср. близкий сюжет в «Речах Гримнира»: Один под видом странника Гримнира, захваченный в плен конунгом Гейррёдом, восемь ночей мучается между двух костров, пока юный Агнар не дает ему напиться, после чего Один начинает вещать и заставляет Гейррёда упасть на свой меч). Шаманистский аспект Одина сильно разрастается на севере, может быть, отчасти под влиянием финско-саамского этнокультурного окружения. Шаманский характер имеет поездка Одина в Хель (загробное, холодное царство богини Хель), где он пробуждает вёльву (пророчицу), спящую смертным сном, и выпытывает у нее судьбу богов [«Старшая Эдда», «Прорицание вёльвы» и «Песнь о Вегтаме» (или «Сны Бальдра»)]. Функция шаманского посредничества между богами и людьми сближает Одина с мировым древом, соединяющим различные миры. Последнее носит имя Иггдрасиль, что буквально означает «конь Игга» (т. е. конь Одина). Один — отец колдовства и колдовских заклинаний (гальдр), владелец магических рун, бог мудрости. Мудрость Одина отчасти обязана шаманскому экстазу и возбуждающему вдохновение шаманского меду, который иногда прямо называется медом поэзии; его Один добыл у великанов. Соответственно Один мыслится и как бог поэзии, покровитель скальдов.
Один также обменял глаз на глоток из источника мудрости. Оставшийся глаз символизирует Солнце, а потерянное око, символ Луны, плавает в источнике Мимира. Мимир, в скандинавской мифологии таинственный хозяин источника мудрости, находящегося у корней мирового древа Иггдрасиль. Происхождение Мимира – из богов, великанов или альвов – неясно. Перед Рагнарёк (в скандинавской мифологии гибель богов и всего мира, следующая за последней битвой богов и хтонических чудовищ) Один является к источнику и там испрашивает совета Мимира для себя и своего воинства. Имеется упоминание древа Мимамейд, которое обычно сопоставляют с Иггдрасилем. Неясно упоминание «детей Мимира» в «Прорицании вёльвы».
Можно понять, что сам глаз Одина, в свою очередь, — источник мудрости; Один советуется с мертвой головой мудреца Мимира. Мудрость оказывается в чем-то сродни хтоническим силам, ибо ею обладают мертвый Мимир, пробужденная от смертного сна вёльва, сам Один после смертных мук на дереве или между костров.
Всю нашу жизнь стремимся мы к солнцу.
И это сверкающее светило и есть Одина глаз,
Второй же глаз, лупа, не светит так ярко,
Так как он помещен на дно колодца Мимира,
Где каждое утро омывается он
целебными водами, которые и
утраивают его силу.
(А. Г. Эленшлегер)
В мудрости Одина имеется, однако, не только экстатическое (шаманское), но и строго интеллектуальное начало. Один — божественный тул, т. е. знаток рун, преданий, мифических каталогов, жрец. В «Речах Высокого» он вещает с «престола тула». Соревнуясь в мудрости, Один побеждает мудрейшего великана Вафтруднира.
Чтобы проверить, правда ли он стал наимудрейшим, Один навещает этого великана и решает посостязаться с ним в мудрости. Ставка была высока - проигравший пари должен был лишиться головы.
В путь я собрался
к Вафтрудниру в гости!
В древних познаньях
помериться силой
хочу я с мудрейшим.
Я странствовал много,
беседовал много
с благими богами;
видеть хотел бы,
как Вафтруднир в доме
живет у себя".
Отправился в путь
Один, чтоб мудрость
турса изведать;
Игг прибыл к владениям
Има отца
и в палату вошел
(Старшая Эдда. Речи Вафтруднира)
По этому случаю Один по совету Фригг переоделся в странника и, когда его попросили назвать имя, он представился Ганградом (победный). Затем началось соревнование в мудрости. Вафтруднир спрашивал, как именуют коней, приносящих день и ночь, а также про реку Ивинг, разделяющую земли богов (Асгард) от земли ётунов (Ётунхейм), и также о Вигриде (бранное поле) - месте последней битвы богов и Сурта.
На все эти вопросы Один дал подробные ответы, и когда Вафтруднир закончил, то в свою очередь начал задавать вопросы, на что получал ответы о происхождении неба и земли, о создании богов, их ссоре с ванами, о том, чем занимаются герои в Вальхалле, о норнах и о том, какие правители придут на смену асам, когда те исчезнут вместе с созданным ими миром. Но, когда в заключение Один склонился над великаном и спросил его о том, какие слова произнесет Всеотец своему умершему сыну Бальдру, лежащему на погребальном костре, Вафтруднир вдруг узнал своего высокого гостя и заявил, что никто, кроме самого Одина, не сможет ответить на этот вопрос: он понял, что проиграл состязание в мудрости и заслуживает за это наказания - смерти.
Один сказал:
Я странствовал много,
беседовал много
с благими богами;
что сыну Один
поведал, когда
сын лежал на костре?"
Вафтруднир сказал:
"Никто не узнает,
что потаенно
ты сыну сказал!
О кончине богов
я, обреченный,
преданья поведал!
С Одином тщился
в споре тягаться:
ты в мире мудрейший!
(Старшая Эдда. Речи Вафтруднира)
Гномика и дидактика (правила житейской мудрости, поучения) собраны в «Старшей Эдде» главным образом в виде изречений Одина («Речи Высокого», «Речи Гримнира») или диалогов Одина с Вафтрудниром, вёльвой.
Один — воплощение ума, не отделенного, впрочем, от шаманской «интуиции» и магического искусства, от хитрости и коварства. В «Песни о Харбарде» («Старшая Эдда») Один представлен умным и злым насмешником, который издевается над простодушным силачом Тором, стоящим на другом берегу реки и потому неопасным для Одина (последний под видом перевозчика Харбарда отказывается перевезти Тора через реку). Хитрость и коварство Одина резко отличают его от Тора и сближают его с Локи. Они оба насмешливы. Именно Один подвигает Локи на похищение чудодейственного ожерелья Брисингамен у Фреи.
Он не боец (как Тор) и не стратег (как Тюр) – Один само стихийное начало, безумие и случайность битвы. Как бог мужской магии, он принимает участие в гомосексуальных ритуалах внутри воинского братства. В патриархальных обществах, в мужских военно-магических братствах, занимающихся своими, сугубо мужскими, делами вдали от дома (или вблизи него, но не имея возможности вести упорядоченную половую жизнь с женщинами) бытовал гомосексуализм. Он был вынужденный и сакральный одновременно.
Шаманская экстатичность Одина противостоит богатырскому боевому гневу Тора. Возникает соблазн, вслед за Дюмезилем, соотнести социальные функции Одина и Тора в общине асов как функции шамана-жреца и воина. Однако Один также имеет отношение к войне, прежде всего как к колдовскому искусству. Именно он – распределитель военной судьбы и удачи, именно он как хозяин Вальхаллы и вождь эйнхериев является образцом не только колдуна-жреца, но и военного вождя. Вооруженному боевым молотом Тору Один противостоит как владелец копья – знака военной власти и военной магии. Если Тор моделирует вооруженный народ, то Один моделирует специально военную дружину. Если Тор, подобно эпическим героям, защитник «своих», т. е. богов и людей, от «чужих» - великанов и хтонических чудовищ, то Один – инициатор раздоров и войн между людьми в соответствии со своей функцией распределения военного счастья. Как патрон инициаций Один допускает смерть «своих», но эта смерть является «временной» в ритуале и ведет к «сверх-жизни» эйнхериев в мифе (в качестве его комического дублера Локи пытается сеять раздор среди самих богов, возмущает спокойствие в общине асов). Поэтому Один может, с другой стороны, позволить себе соблазнять жен великанов, которых Тор убивает вместе с их мужьями.
Таким образом, будучи оба военными богами, Один и Тор различаются тем, что один из них колдун, а другой богатырь, один представляет дружину, а другой - народ, один распределяет военное счастье между своими (оппозиция доли и недоли), а другой защищает своих от чужих, человеческое от демонического.
Один вместе с другими «сынами Бора» участвует в поднятии земли и устройстве Мидгарда (мир, населенный людьми), в составе троицы асов (вместе с Хёниром и Лодуром) находит и оживляет древесные прообразы первых людей ( Аск и Эмбла).
Рисунок Франца Стассена (1869 -1949) к Старшей Эдде (Die Edda) : Один и его братья создают Аска и Эмблу
Здесь Один предстает в роли демиурга. Кроме этого участия в космо- и антропогенезе, Один выступает также в качестве культурного героя, добывающего мёд поэзии. Бёльверкр («приносящий несчастье», «бедовый», «злодей») — имя Одина в северном мифе о добывании меда, дарующего поэтическое вдохновение.
История добывания мёда поэзии у ётунов по важности уступает только обряду Иггдрасиля. Мёд поэзии был создан из крови Квасира — существа, бывшего связующим звеном между асами и ванами, пришедшими к соглашению. (По одной из версий, он был создан из слюны обоих божественных рас; согласно другой, он всего лишь один из ванов, посланный в качестве заложника.) В любом случае, Квасир слыл «мудрейшим из всех», но его убивают некие карлики и делают из его крови мёд поэзии. Эта жидкость — суть вдохновенного сознания асов и природного бессознательного ванов — случайно попала в руки ётунам (ётуны, турсы, в позднейшей скандинавской традиции — тролли, в скандинавской мифологии великаны.) Поэтому Одину пришлось так или иначе возвращать мёд. Миф этот есть как у Снорри Стурлусона, так и в «Речах Высокого» (строфы 104—110). Особо важное значение здесь имеет именно то, как ему удается это сделать. В облике Бёльверкра-злодея, коварством и клятвопреступлением, Один добирается до горы (Хнитбъерг — «гора вязания» ), в которой великанша Гуннлёд сторожит этот особо ценный мёд. Он пробирается внутрь горы в облике змея (просверлив отверстие с помощью бурава), в течение трех ночей остается внутри, спит с великаншей, после чего выпивает мед в три глотка из трех сосудов — Одрёрир, Сон и Бодн, в которых хранился мёд. Затем он превращается в орла и вылетает из вершины горы назад, в Асгард, где выплевывает мед в три сосуда — возвращая его на подобающее ему место, асам и человечеству. Особо подчеркивается, что часть этого меда Один по дороге пролил на землю, и этот мед доступен любому, кто наткнется на него по случайности. Люди, испившие его, стали скальдами (большие поэты), но часть мёда Один все таки проглотил, и то, что вышло с другой стороны, досталось бездарным поэтам. Поэтому он называется «уделом рифмоплетов».
Рисунки Франца Стассена (1869 -1949) к Старшей Эдде (Die Edda) : Один пьет мёд у великанши Gunnlöd
Один и ведьма-вёльва
В «Младшей Эдде» также рассказывается о соревновании Одина в конной скачке с великаном Хрунгниром и об участии (совместно с Локи и Хёниром) в добывании клада карлика Андвари.
В эсхатологической последней битве (Рагнарёк) Один сражается с волком Фенриром и побежден в этом поединке (волк проглатывает Одина); за него мстит сын Видар. С Одином в какой-то степени связаны и мотивы плодородия, о чем, возможно, свидетельствует такой его атрибут, как упомянутое уже кольцо Драупнир, порождающее себе подобных. Это кольцо было подарено Одину гномами-искусными кузнецами Синдри и Броком (именно они выковали молот Тора). Согласно легендам это кольцо каждую девятую ночь приносило своему владельцу еще восемь точно таких же (видимо имелось в виду золотых, но не волшебных), опоясавшись поясом из этих колец, он становится неуязвимым. По легенде Драупнир хранился у Одина долгое время, пока его любимый сын Бальдр Прекрасный не был убит слепым богом судьбы Хёдом. Тогда Один положил кольцо Драупнир в погребальную ладью Бальдра, выказав тем самым последнее уважение погибшему. Но Драупнир вернулся к Одину. Другой сын Всеотца, Хермод Удалой, отправился в Хельхейм, чтобы договориться с владычицей мертвых и вызволить Бальдра. Хель пообещала, что отдаст Бальдра, если каждое существо на земле «живое иль мертвое» будет плакать о нем. Сам же Бальдр отдал Хермоду кольцо Драупнир, чтобы тот мог доказать Одину, что действительно побывал в мире мертвых.
Таким образом, золотое кольцо Одина Драупнир вновь вернулось к своему законному обладателю. Считается, что Драупнир – символ великого богатства, но, как полагают многие исследователи, под этой метафорой скрывается отнюдь не один лишь материальный достаток. Вероятно, речь идет о благе как таковом, и кольцо Одина Драупнир – это достаток в самом общем смысле, который приумножается, если хозяйство ведется правильно.
*
Саксон Грамматик в «Деяниях датчан» (нач. XIII в.) представляет Одина и других богов древнейшими королями. Он сообщает о том, что после измены Фригг Один ушел и место его временно занял Mythothyn. В другом месте «заместителем» Одина выступает бог Улль. В «Саге об Инглингах» Вили и Ве узурпируют власть в отсутствие Одина. Эти легенды о «заместителях» Одина конунга являются, по-видимому, реликтами культа царя-жреца и его ритуальной смены при одряхлении или племенном неблагополучии (неурожаи и т. п.).
Есть версия, что это и есть «многоликость» Одина – его ипостаси. Версия спорная, но имеет право на существование : Эдред Торссон в своей книге «Руническое учение» пишет :
Сущность одинической структуры троична. Древнейшее имя этой триединой сущности — Wôdhanaz-Wiljôn-Wohaz (др.-исл. Ódhinn-Vili-Vé, Один-Вили-Ве). Знамения этих имен показывают нам, как действует эта триединая форма сознания. Wôdhanaz (владыка вдохновения [Wôdh]) — распространяющаяся всеобъемлющая сила экстаза и трансформации в основе сознания и энтузиазма. Wiljôn («воля») — сознательное исполнение осознанного желания, a Wohaz («святой, сакральный») — дух отделения в независимом сакральном «пространстве». Это отделение сознания от «природы» (того, что вне сознания) необходимо предваряет любое преображение или действие. Все трое необходимы, все трое должны действовать как одно целое.
Хотя Один в основном и в первую очередь — бог объединяющего сознания, эта его черта позволила ему также принять на себя роли бога мертвых, бога поэзии и всяческих умственных занятий (включая руны). За последнее его особенно почитали наиболее просвещенные и мудрые воины и короли.
Важное значение в таинстве Одина имеет его множественность. Один — целое из множества частей. В мифологии это проявляется не только в триединости его сущности, но и в многочисленных «прозвищах» (heiti). В настоящее время их известно более сотни. Перечень значительной их части приводится в «Речах Гримнира» (строфы 47-55). Список этот охватывает весь спектр качеств — от «Злодея» (Bölverkr) до «Всеотца» (Alfödhr). Одно из имен, возможно, подводит всему этому итог — Svipall, «Переменчивый», означающее бесконечную способность этого бога к преображению. Этот божественный случай «множественности личностей» объясняет, почему сущность Одина часто понимается неверно. Воистину, тот, кто попытается приблизиться к нему с чуждой ему точки зрения, будет разочарован, приведен в замешательство или уничтожен.
Мало того, что хейти смущают непосвященных; более значительные стороны этой сущности — ипостаси — ставят в тупик даже знатоков. Ипостась — это некая сторона сущности бога, которая кажется независимым божеством, но, при ближайшем рассмотрении оказывается его хорошо разработанной частью, соответствующей некой функции. Одина, благодаря его многостороннему характеру, это касается в особенности.
Лодур и Хёнир — двойники Одина в мифе о создании человечества, рассказанном Снорри Стурлусоном в «Младшей Эдде». Хёнир фигурирует также в паре с Мимиром. Когда в конце Первой Войны этих двух богов отдали как заложников ванам, Хёнир, который славился своим умом, оказался «пустоголовым», ни на что не годясь без советов Мимира. Это привело ванов в ярость, они отрубили Мимиру голову и послали обратно асам. Говорят, что Один сохранил эту голову, чтобы получать от неё тайные знания. На первый взгляд, этот миф весьма противоречив, в особенности потому, что в других случаях Хёнир выступает в качестве могущественной интеллектуальной силы. В «Прорицании вёльвы» он придает Аску и Эмбле (в скандинавской мифологии первые люди, которых еще в виде древесных прообразов, бездыханных и «лишенных судьбы», нашли на берегу моря боги), a после Рагнарёк возвращается уже в качестве главного провидца среди богов, способного читать руны. Но все становится ясным, если пару Хёнир/Мимир понимать как ипостась Одина. Одно из указаний на это — то, что они никогда не действуют независимо, но ключ к разгадке скрыт в их именах. Хёнир — производное того же корня, что и hugr, а Мимир — слово, однокоренное с minni. Таким образом, перед нами фигуры, соотносящиеся с Одином так же, как их зооморфные двойники, Хугин и Мунин, вороны Одина. Это познавательная и рефлективная сущности этого бога.
Браги (имя Браги, возможно, указывает на связь со священным опьяняющим напитком) — поэтическая ипостась этого бога, а также имя, взятое древним поэтом-скальдом, которою впоследствии стали отождествлять с древним богом поэзии. Бальд(р) — ипостась юноши-воина, а также аспект, имеющий отношение к посвящению молодого воина в дружину. Хеймдалль (обозначается как «светлейший из асов», «предвидящий будущее подобно ванам»; его прозвища — «златорогий» и «златозубый») — Один в ипостаси защитника. Он охраняет Мост Радуги (Bifröst) от турсов, инеистых великанов, но он также и бог, который постоянно взаимодействует с человечеством. Именно Один — в ипостаси Хеймдалля — выступает под именем Рига прародителем человеческого общества в «Песни о Риге».
Самая сбивающая с толку ипостась — конечно же, Локи. Локи, в скандинавской мифологии бог из асов, бог-трикстер, который иногда вступает с другими богами во враждебные отношения, насмехается над ними, проявляя причудливо-злокозненный характер, хитрость и коварство. В образе Локи Один носит зародыш собственной гибели, но это необходимо для того, чтобы он смог возродиться и преобразиться в новом веке. Локи, как имя и как сущность, недавно появился в германском пантеоне и известен исключительно из скандинавских источников. Однако в большинстве своем характеристики Локи, хитроумного, лживого, извращенного бога, представляют собой «темную» сторону Одина. Тем не менее, Один действует вместе со своим темным братом, и считается, что они даже были побратимами (см. «Перебранку Локи», ст.9). Они и вправду «одной крови».
[Локи сказал:]
«Один, когда-то —
помнишь ли? — кровь
мы смешали с тобою, —
сказал ты, что пива
пить не начнешь,
если мне не нальют».
Один с во́ронами Хугином и Мунином (слева) и Локи (справа). Из исладнского монускрипта 18-го века "SÁM 66"
Став верховным асом, Один отрицает свою темную хаотическую, хтоническую половину – Локи. Особенно заметен Локи в той роли, которая отведена ему в Судный день Богов, Рагнарёк. Если понять, что Рагнарёк — это модель трансформации, а центральную ее триаду — Один – Бальдр - Локи/Хёд —понимать как внутренние силы, то истинное значение «темного брата» становится понятным.
_________
Согласно мифу, юному Бальдру (по классике – сын Одина) стали сниться зловещие сны, предвещавшие угрозу для его жизни. Узнав об этом, боги собираются на совет и решают оградить Бальдра от всяких опасностей. Один отправляется в Хель (царство мертвых) узнать судьбу Бальдра от вёльвы (провидицы); пробужденная Одином от смертного сна вёльва предсказывает, что Бальдр умрет от руки слепого бога Хёда. Фригг взяла клятву со всех вещей и существ — с огня и воды, железа и других металлов, камней, земли, деревьев, болезней, зверей, птиц, яда змей, — что они не принесут вреда Бальдру; клятвы она не взяла только с ничтожного побега омелы. Однажды, когда боги забавлялись стрельбой в ставшего неуязвимым Бальдра, злокозненный Локи (выведавший хитростью у Фригг, что омела клятвы не давала) подсовывает прут из омелы слепому богу Хёду, и тот убивает Бальдра («Младшая Эдда»). «Прорицание вёльвы» также сообщает о том, что Хёд убил Бальдра прутом из омелы, но умалчивает о роли Локи (только упоминание о последовавшем за этим наказании Локи богами указывает, по-видимому, на то, что роль Локи в убийстве Бальдра известна и этому источнику). Боги поднимают тело Бальдра, переносят к морю и кладут на ладью, называвшуюся Хрингхорни (ее удается столкнуть в воду только великанше Хюрроккин); Бальдр сожжен в ладье. В «Речах Вафтруднира» из «Старшей Эдды» упоминается еще о тайном слове, которое Один сказал на ухо своему мертвому сыну Бальдру, когда тот лежал на костре. Нанна, жена Бальдра умирает от горя, и ее кладут в погребальный костер Бальдра, так же как и коня Бальдра, и золотое кольцо Одина Драупнир.
_________
Слепой Хёд (чье имя значит «воин», ведомый Локи, т.е. силами отрицания) убивает Повелителя Света, храброго Бальдра (чье имя — другой синоним слова «воин»). Бальдр отправляется в темную, безмолвную обитель Хель, но прежде, на погребальном костре, Один нашептывает ему на ухо величайшие из тайн (руны). Там Бальдр ожидает Рагнарёка, после которого вновь родится в новом мире. Локи также сброшен в подземный мир и связан в наказание за убийство, где и он ожидает окончательной развязки. Это злодеяние «темного брата» и запускает процесс, окончанием которого явится Рагнарёк. Когда наступит последний час, Один вместе с обитателями Вальгаллы и Асгарда направится на юг, навстречу Локи и силам Хель и Муспелльхейма. Так бог сознания (Один как Хеймдалль)повернется навстречу собственной тени (Локи). Хеймдалль и Локи убьют друг друга, а Одина поглотит волк Фенрир (сын Локи). За Одина, в свою очередь, отомстит его сын Видар, который убьет Волка (либо рассечет его пополам мечом, либо разорвет ему пасть). Это означает возрождение преображенного Одина в новом веке. Но в какой ипостаси? Он — это Хёнир, ставший целостным, тот, кто «возьмет прут жеребьёвый» (из которого будут сделаны руны). Рагнарёк, как процесс, обретает весьма действенный и полезный смысл, если рассматривать его как мифологическую парадигму трансформации ; он приводит к более глубокому пониманию функций Локи как «темной стороны» Одина.
С другой стороны, ум Одина, синкретически включающий и высокую мудрость, и низкое коварство, и пророческий дар, и хитрость, и колдовское могущество, гораздо шире хитрости и плутовства Локи и в этом смысле противостоит ему. Там где Один и Локи действуют совместно, Локи является исполнителем их общих целей или замыслов Одина (похищение ожерелья Фрейи с тем, чтобы заставить ее вызвать вражду двух героев, ограбление карлика Андвари и др.). Когда Один действует один, например, в истории похищения мёда поэзии, он сам широко прибегает к колдовству, хитрости и более изящному коварству.
О.к., возможно что Локи выступает «двойником» Одина, его комическим дублером в космогонических мифах и его демоническим антиподом - в эсхатологических, поскольку Один является отцом богов, а Локи отцом хтонических чудовищ и губителем, «убийцей советом» Бальдра. Один - хозяин Вальхаллы и вождь эйнхериев, а Локи - отец хозяйки нижнего царства мертвых и «рулевой» корабля мертвецов. Однако почти полное отсутствие следов культа Локи давно уже наводит на мысль, что он является своего рода мифологическим «козлом отпущения» для кровавых ритуалов, посвященных Одину и отраженных, в частности, в истории первой смерти, т. е. убийства юного Бальдра (прямой убийца, «убийца рукой» Хёд также может быть трактован как двойник Одина).
Все это согласуется с несомненным генезисом Одина из хтонического демона и патрона воинских инициаций (ср. Водан как водитель упомянутой выше «дикой охоты» в мифологии континентальных германцев).
*
Знаменитый путешественник и антрополог Тур Хейердал выдвинул теорию, что Один, князь Асгарда, был реальной исторической личностью, который жил на рубеже нашей эры в Приазовье в городе Танаис и переселился в Скандинавию со своим народом (асы) из-за давления римлян. Археологические раскопки Хейердала в данной местности обнаружили «три пряжки, принадлежавшие средневековым викингам». Эта теория встретила резкую критику среди ученых и была признана ненаучной из-за избирательного использования источников и пренебрежения научным методом. Происхождение слова «асы» от одноименного названия племени асов-алан очень вероятным считал историк Г. В. Вернадский.
Профессор археологии Лотте Хедеагер приводит аргументы в пользу того, что образ Одина в скандинавских сагах, в частности в Саге об инглингах, сложился в результате слияния образов божества древних германцев Вотана и Аттилы под воздействием экспансии гуннов. Об этом может говорить ряд совпадений в мифологической биографии Одина и Аттилы, путь завоеваний в эпосе, похожий на перемещения гуннов в 4-6 веках, значительная роль провидцев и шаманов у гуннов с функциями аналогичными действиям Одина, а также эволюция изображений верховного божества на археологических находках того времени.
Доктор философии Лассе Сонне (Lasse Sonne), внештатный преподаватель саксонской кафедры в Копенгагенском университете, — человек, который действительно кое-что знает о северных богах, считает что в действительности мы не знаем, как и когда люди начали верить в древних скандинавских богов.
«Это один из тех вопросов, ответы на которые сокрыты в тумане прошлого. Если мы попытаемся вернуться к эпохе викингов, в нашем распоряжении будет лишь несколько рунических надписей и рисунков на металле и камне. И очень сложно сказать, отсылают ли рисунки и письмена к историям, которые мы знаем из скандинавской мифологии».
«Некоторые ученые с большим воображением и стремлением все интерпретировать считают, что можно увидеть, как Тор сражается с Ёрмунгандом, еще на скальных рисунках бронзового века.
А другие считают, что могут распознать Одина на некоторых очень старых брактеатах — золотых медальонах размером с очень большую монету, которые можно было носить на шее. Если они правы, Один внезапно попадает примерно в 400-450 годы. Но я думаю, что сейчас это все — лишь домыслы», — говорит Лассе Сонне.
Трудно сказать, когда и как викинги начали верить в Одина. Примерно в 800 году изображения Одина, Фрея, Тора и других богов высекали на камне. Есть изображение на камне на шведском Готланде, высотой от двух до трех метров, где показаны эпизоды из саг и мифологических преданий. В то же время старые английские летописи предостерегают о богах викингов. Викинги ходили в походы на Англию, а там местные жители описывали незнакомых богов. Отсюда мы знаем, что в X веке главные боги викингов звались «Один» и «Тор».
Ну а как насчет того, что король богов Один пришел с востока? Можно ли представить себе, что истории о восточном боге передавались из уст в уста с тем, чтобы в итоге достичь Скандинавии и принести с собой бога Одина? Считается, что нет, – корни подобных версий лежат в глухом и мрачном христианизированном средневековье. В Средние века скандинавские страны обратились в христианство, а оно признает лишь одного бога. Поэтому было строго запрещено поклоняться старым северным богам. Но рассказы об Одине, Торе и Фрейе в течение стольких лет были частью северной культуры, что от них оказалось трудно избавиться. Поэтому пришлось смириться со скандинавскими богами. А христианским монахам надо было придумать хорошее объяснение, кто они такие.
В общем и целом у средневековых монахов было два объяснения того, кем были боги из древних мифов. Либо это — демоны, от которых христиане должны держаться подальше, либо скандинавские боги в действительности были лишь великими королями прошлого, которых когда-то начали почитать как богов. Хотя монахи, в соответствии и с современными стандартами, взяли последнее из двух объяснений просто из воздуха, все говорит о том, что они сами в него верили. Монахи обычно подразумевали, что цари пришли с востока. Некоторые даже считали, что их изгнали на север после битвы при Трое, как это описано в «Илиаде» Гомера.
Среди прочих, исландский писатель и скальд Снорри Стурлусон рассказывает об одном короле, Одине, который якобы пришел в Скандинавию с востока с несколькими друзьями, среди которых был Один (или Тор ?). Истории про реального Одина — чистый вымысел. Могут ли какие-то из этих историй отражать истинные религиозно-исторические отношения? Нет ничего, что на это указывало бы. Эти идеи — чистая спекуляция XIII века. Они были созданы потому, что люди крепко держались за мифы, так что пришлось придумать, каким мир был до того, как стал христианским.
Множество параллелей в германском фольклоре проводится между Санта-Клаусом и Одином. Поскольку много этих элементов не относятся к христианству, есть теории относительно языческого происхождения множества рождественских традиций праздника, происходящего из районов, где германцы были христианизированы и сохранили свои первобытные традиции, выжившие во множестве форм и превратившиеся в современное изображение Санта Клауса. Например та же небесная «дикая охота» Вотана (что касается земли), четко коррелирует с путешествием Санты по небу, да и его место жительства в Лапландии (скандинавский регион), очень прозрачно намекает…
*
Известно, что мифология нацизма, уже сравнительно современной нам идеологии, вдохновлялась нордическими скандинавскими ее истоками. И это подмечает непосредственный современник тех событий, К.-Г. Юнг:
Вотан исчез, когда пали его дубы, и появился вновь, когда Христианский Бог проявил слабость, не сумев спасти Христианский мир от братоубийственной бойни. Когда Святой Отец в Риме оказался способен только на то, чтобы бессильно оплакивать перед Богом судьбу "разделенной паствы", одноглазый старый охотник на опушке германского леса смеялся и седлал Слейпнира.
Мы прочно убеждены в том, что современный мир – это разумный мир; наше мнение основывается на экономических, политических и психологических факторах. Но если бы нам удалось хотя бы на мгновение забыть о том, что мы живем в 1936 году по Рождестве Христовом, отвлечься от нашей благонамеренной, слишком человеческой рассудительности и, сняв ответственность за современные события с человека, возложить ее на Бога или на богов, мы обнаружили бы, что именно Вотан как нельзя лучше подходит для гипотетического виновника.
Я позволю себе высказать еретическое предположение, что непостижимые глубины вотановского характера способны объяснить национал-социализм лучше, чем все три названных выше разумных фактора в совокупности. Нет сомнения, что каждый из факторов объясняет какой-то существенный аспект того, что происходит в Германии, но Вотан объясняет значительно больше. Он способен прояснить многое в феномене, настолько чуждом любому иностранцу, что даже самые углубленные размышления ничуть не помогают его правильному пониманию.
В целом этот феномен можно определить словами "захваченность", "одержимость" (Ergriffenheit). Употребление этих слов предполагает , что существует не только "захваченный" ("одержимый"), но и тот, кто "захватывает", "держит". Вотан - это "захватчик" людей, и если мы не хотим придавать статус божества Гитлеру (а ведь это иногда случается в действительности), мы должны признать данное объяснение единственно возможным.
Конечно, Вотан разделяет это свойство со своим кузеном Дионисом, но последний, судя по всему, оказывает влияние главным образом на женщин. Менады составляли своего рода женские штурмовые отряды и, судя по мифическим рассказам, представляли немалую опасность. Вотан ограничивался берсеркерами, находившими свое призвание в качестве "чернорубашечников" при мифических королях.
Разум, находящийся все еще в состоянии инфантилизма, мыслит богов как метафизические, живущие собственной жизнью сущности, или же рассматривает их как несерьезные или суеверные выдумки. С любой из этих двух точек зрения параллель между "возродившимся" Вотаном и социальной, политической, психологической бурей, сотрясающей ныне Германию, может выглядеть по меньшей мере как притча."
(К.Г. Юнг «Психология нацизма. Вотан» (1936).
Интересно, но Франц фон Штук в 1889 году написал картину «Дикая охота», где наездник очень похож на Гитлера, плюс, 1889 – год рождения Гитлера. «Совпадение» просто феерическое
Имя Одина играет огромную роль в понимании концепции РУН.
Один — сокровенный бог рун. Как бы...Что имеется в виду под выражением «Один — сокровенный бог рун»? Его имя сохранилось в большинстве крупнейших германских языков (д.-в.-н. Wuotan, др.-англ. Wôden, др.-исл. Ódhinn). Древнегерманская форма имени должна была звучать как Wôdhanaz; значение ее вполне прозрачно. Wôdh — обозначение экстатической, вдохновенной, нуминозной или ментальной деятельности. Практически это ответ психофизиологического комплекса на высокий уровень стимуляции при таких явлениях как экстаз, энтузиазм, приливы физической силы и чувство благоговейного ужаса в присутствии numinosum tremendum (ужасающего аспекта божественного и чего-то грандиозного). Wôdh,— в первую очередь и в основном — понятие магической силы. Элемент — an- обычно означает «повелитель чего-либо», в зависимости от понятия, к которому прикрепляется (другие примеры: др.-исл. thjódh-inn, «повелитель людей» (=король), и др-исл. drótt-inn, «предводитель боевой дружины»). Ódhinn происходит от Wôdhanaz в соответствии законам языкового развития.
Основной миф о посвящении Одина — его самопожертвование на Иггдрасиле, описанное в «Речах Высокого» (строфы 138—165).
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял —
и с древа рухнул.
Девять песен узнал я
от сына Бёльторна,
Бестли отца,
меду отведал
великолепного,
что в Одрёрир налит.
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт их окрасил,
а создали боги
и Один их вырезал,
Один у асов,
а Даин у альвов,
Двалин у карликов,
у ётунов Асвид,
и сам я их резал.
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
Умеешь молиться
и жертвы готовить?
Умеешь раздать?
Умеешь заклать?
Рождение Одина и принесение им себя в жертву на Мировом Древе по сути своей, одновременны: без этого Один — не Один. При этом Один жертвует себя себе самому.
Один формулирует руны в виде метаязыка, содержащегося в рунической системе, поэзии и естественном языке: «слово от слова слово рождало, дело от дела дело рождало».
Рождение Одина и принесение им себя в жертву на Мировом Древе по сути своей, одновременны: без этого Один — не Один. При этом Один жертвует себя себе самому.
Один формулирует руны в виде метаязыка, содержащегося в рунической системе, поэзии и естественном языке: «слово от слова слово рождало, дело от дела дело рождало».
Источник мудрости для Одина — Мимир. Возможно что Мимир на самом деле представляет собой «память» Одина, парное дополнение к аспекту Хёнира. Мимир, даже на экзотерическом уровне, принадлежит к поколению «первых асов»; иногда его называют «мудрым асом», иногда — ётуном. Этой своей двоякой природой он обязан тому, что во многом представляет «память предков» Одина, в чьей родне были и турсы, и ётуны. Один черпает мудрость из этого своего аспекта двумя путями: во-первых, от отрубленной головы Мимира, а во-вторых, через собственный глаз, который спрятан им (принесен в жертву) в колодце Мимира.
Из мифа об обмене заложниками между воюющими асами и ванами мы узнаем, что голова Мимира была отрезана разъяренными ванами, поскольку те считали, что их провели, — Хёнир, спутник Мимира, оказался не так умен, как о нем говорили. Один сохранил эту голову в целебных травах и прочитал над ней заклинания, дабы она оставалась живой. Она, вместе с древней мудростью, хранится в Колодце Мимира. Когда голова Мимира (память) дает Одину совет, он сообщается Хёниру (уму). Несомненно, «голова Мимира» — метафора, означающая сосредоточение сознания в сфере minni — Колодце Мимира.
Считается, что колодец Мимира расположен под тем корнем Иггдрасиля (называемого также Древом Мимира, Mimameith), который проходит над Ётунхеймом. Чтобы прирасти мудростью, Один желает испить воды из этого колодца, но голова Мимира требует за это один его глаз — его часть — в качестве залога или жертвы. Один «прячет» глаз в глубинах. Таким образом, Одину всегда присущи два зрения — одно «над миром» (с трона Хлидскъялв), другое — в других мирах (из колодца Мимира). Следует также обратить внимание, что Хеймдалль хранит в этом колодце hljódh («ухо», или «слух»); таким образом он (Один) может также и слышать все во всех мирах.
По мифу, мудрость Одина проистекает из трех источников:
1) жертвоприношения на Иггдрасиле (руническая мудрость),
2) колодца Мимира (голова Мимира и «спрятанный глаз»),
3) мёда поэзии (Одрёрира).
Мифологические парадигмы, соответствующие этим источникам, описывают процессы обретения рунического учения, рунической мудрости и рунического искусства.
«Вотан и магический огонь», Hermann Hendrich , 1906
