Из двух кельтских народов, обитавших на британских островах, гораздо лучше и полнее сумели сохранить свою мифологию гэлы. Сохранилось достаточно много подробных рассказов о гэльских божествах, и их вполне можно сопоставить например с мифами греческих поэтов об эллинских богах, или с преданиями об индийских дэвах из «Ригведы» или сагами о скандинавских асах... Таким образом, древнеирландские манускрипты донесли до нас обширные сведения, позволяющие с достаточной ясностью представить себе образы этих богов. Они весьма и весьма схожи с божественными иерархиями других народов.
Боги эти разделены на два противоположных лагеря. Такое разделение характерно для многих религий. Подобно тому, как олимпийские боги сражались с титанами, асы – с йотунами, а дэвы – с асурами, в гэльском царстве духов также существуют два враждующих друг с другом небесных воинства. На одной стороне сражаются боги дня, света, жизни, плодородия, мудрости и добра, на другой – демоны ночи, мрака, смерти, бесплодия и зла. К первым относились великие духи, символизирующие созидательные и позитивные аспекты природы и деятельности человека; в число их противников входили враждебные силы, кроющиеся за такими негативными явлениями, как ураганы и морозы, засуха и болезни. Боги первой группы принадлежали к семье богов, собравшихся вокруг богини по имени Дану, которой они были обязаны своим общим названием «Туатха Де Данаан», «племя» или «народ богини Дану». Божества второй группировались вокруг богини по имени Домну. Их царь, Индех, считался ее сыном, и поэтому все они именовались «богами Домну». Слово «Домну», по всей видимости, означает «пропасть» или «морская бездна»; такое же значение имеет и хорошо известное слово «фомори», происходящее от двух гэльских слов, означающих «подводный мир». Необъятный водный простор всегда воспринимался кельтами как своего рода символ первобытной древности. В их сознании он ассоциировался с пустотой, мраком и чудовищными монстрами – то есть понятиями, составляющими полную антитезу земле, небу и солнцу.
Таким образом, фоморы считались существами более древними, чем боги, от рук которых им предстояло в конце концов погибнуть. Потомки Хаоса и Старухи-ночи, они по большей части внушали ужас.
Фоморы описываются как безобразные видом существа, часто гиганты, женщины которых не уступают мужчинам ни в уродстве, ни в физической силе. Так, например, Лот, мать короля фоморов, имела губы, свешивающиеся на грудь, а сила её превосходила силу целого воинства.У фоморов было по одному глазу, одной руке и одной ноге, так как в обычное время (кроме Самхейна, когда открывались врата между мирами) одна половина их тела находилась в нашем мире, другая в потустороннем, из которого они черпали свою силу. На плечах у некоторых красовались головы коз, лошадей или быков. То есть, фоморы в мифотворчестве были обитателями потустороннего мира Ирландии, являющегося как бы оборотной стороной ирландской земли.
При изучении других культур можно встретить поразительно похожих на фоморов существ, таковыми, например, являются Йотуны скандинавских мифов, уродливые, однорукие, одноглазые демоны африканских племён, некоторые титаны греческой мифологии и т. п.
Но все уродство проходит, когда фоморы возвращаются в свой потусторонний мир, аналогом которому является, например, Подземный Мир других мифологий. Таким образом, уродство фоморов можно объяснить их неспособностью полностью воплотиться в этом мире: какая-то часть этих существ всегда остается в Сиде – потустороннем мире в ирландском мифотворчестве.
Самым известным и, пожалуй, наиболее ужасным из фоморов был Балор, отцом которого, по преданию, считался некий Буарайнех, то есть «быкоголовый», в чьем облике причудливо сочетались черты двух классических персонажей – Циклопа и Медузы, а его матерью иногда называется некто Cethlenn и он внук бога тьмы и войны Нета. Замок Балора – причудливой формы утес на острове Тори. Этот остров у побережья Донегала в древности служил форпостом фоморов на земле, тогда как их главные владения находились в леденящих пучинах моря. Корабли редко проплывали мимо этого острова, потому что фоморы никого не отпускали живым. Фоморы жили на разных островах, пока не завоевали Ирландию.
Однако среди легенд, утверждающих, что фоморы имели ужасный вид, встречаются и некоторые исключения. В частности, в Харлейском манускрипте (XV в.), хранящемся в Британской библиотеке, один из их вождей, Элатхан, описан как весьма величественное создание – этакий мильтоновский князь тьмы. Он описан как муж прекрасного сложения с золотистыми кудрями до плеч. На нем красуется плащ на золотом шнурке, надетый поверх куртки, расшитой золотыми нитями. На шее у него сверкают пять золотых ожерелий, а на груди сияет самоцветными камнями золотая брошь. В руках у него два серебряных копья с бронзовыми заклепками, а меч его украшен золотой насечкой и имеет золотую рукоять. У него был сын – Брес, что означает «прекрасный», и, насколько известно, в Ирландии все красивое, будь то равнина, крепость, укрепление, эль, факел, женщина или мужчина, принято сравнивать с ним и говорить: красив, как Брес.
Балор, Брес и Элатхан – три главных фоморских персонажа, лучше всего знакомых по кельтской мифологии, несмотря на окутывающую их дымку седой древности; однако они не являются ни единственными, ни самыми ранними из фоморов. О других не известно практически ничего, кроме нескольких имен этих предков гэльских гигантов.
Подобно тому, как образ Йотунов в скандинавских преданиях выродился до образа Йутулов и троллей, так и образ фоморов выродился в христианизированной Ирландии в образ демонической «нечисти».
Итак, Балор…
Балор (др.‑ирл. Balor) – в ирландской мифологии хтонический бог, противник своего внука, солярного бога Луга и предводитель фоморов, противостоящих древним жителям Ирландии. Можно сказать, что Балор во многом – главный антигерой ирландской мифологии, бог смерти и «всего плохого против всего хорошего». Но это скорее обобщенно.
Название Balor может происходить от др. кельтского Baleros , что означает «смертельный», родственный древнеирландскому at-bail (умереть) и валлийскому ball (смерть, чума) ; в др.‑ирл. at-bail – «умирает» берет корни в названии календарного праздника Белтейн (Beltaine). В качестве альтернативы, Balor может происходить от др. кельтского Boleros , что означает «мигающий».
Этимология Balor также связывается с индоевропейским глаголом «сверкать, светлый» (*bhel) и это не находится в противоречии функциональному характеру этого персонажа. Имеют место попытки соотнесения Балора с Беллерофонтом (буквально «убийца Беллера») и другими змееборческими мифами (борьба Громовержца со Змеем). В древнейшей версии сказания, изданной кельтологом У. Стоуксом, имя Балора появляется в нескольких вариантах: Balor – 4 раза, Вoloг – 1 раз, Balur – 2 раза.
Он также упоминается как Balor Béimnech (Балор боец-удар), Balor Balcbéimnech (Балор могучий удар) и Balor Birugderc (Балор с пронзительными глазами). Последнее привело к английскому названию Balor of the Evil Eye – Балор-злое око.
Хотя у Балора было два глаза, один из них всегда был закрыт, ибо он был настолько смертоносным, что убивал всякого, на кого падал его взгляд. По одной версии – оба глаза были на одной стороне головы, по другой версии – один глаз был в середине лба, а другой – на затылке, то есть, Балор обладал способностью обнаруживать любых врагов, прежде чем они смогут атаковать его. По этой причине, Балор в основном имеет прозвище «Дурной Глаз», потому что взгляд его единственного глаза мог убить подобно молнии. Он мог сразить целое войско своим смертоносным взглядом.
Этот его главный атрибут-глаз описывается как «пронзительный» (birugderc), «деструктивный» (milledach) или «ядовитый» (neimnech). Спектр поражающего действия глаза Балор варьируется в зависимости от легенды : от паралича того с кем он вступал в бой и до взрыва, разрушения и уничтожения целых деревень. Это свойство часто связано с популярной мифологией «сглаза», когда-то распространенной в Европе и все еще распространенной в большей части Африки и Азии.
Вот что говорится о глазе Балора в сказании «Битва при Маг Туиред»:
«Губительный глаз был у него. Этот глаз открывался только лишь на поле битвы. Четыре человека были нужны для того, чтобы поднять веко его глаза четырьмя полированными палками, пропущенными через веки. Войско, которое взглянет в этот глаз, не смогло бы устоять, даже если бы было числом во много тысяч».
Позже фольклор говорит, что у Балора был только один глаз, и описывается это следующим образом: «У него был один глаз на лбу, ядовитый огненный глаз. И он был семь раз покрыт. Один за другим Балор поднимал веки. С первым веком папоротник начал увядать, со вторым – трава становилась медно-желтого цвета, с третьего – деревья и древесина домов начали нагреваться, с четвертого – дым начинал исходить от них, с пятого – всё становилось красным, а с шестого – искрилось. С седьмого – всё полыхало, вся деревня была в огне!».
Это губительное свойство его глаза было не врожденным, а возникло вследствие одного происшествия. Движимый любопытством, Балор как-то раз заглянул в окно дома, где верные волхвы его отца готовили смертоносное колдовское снадобье, и ядовитый дым от этого варева попал ему прямо в глаз, вследствие чего тот настолько пропитался ядом, что его взгляд стал поистине убийственным для окружающих. Якобы сначала он был не рад своему увечью, но потом осознал, какие у него открываются новые возможности – и стал во главе инвалидов фоморов, которые были озлоблены на весь мир из-за своей одноногости и однорукости – и своим вождем готовы были признать только еще большего урода.
От взгляда этого глаза не было спасения ни богам, ни гигантам, и поэтому боги сохранили Балору жизнь лишь при условии, что его смертоносный глаз всегда будет закрыт. В той версии, где Балор описывается как одноглазый, его движения направляют, но по приказу самого Балора – глаз открывают его помощники-войны.
В дни решающих битв Балор становился напротив врагов, веко(веки) на его страшном глазе поднимались и далее беспощадно истреблялось все, на что устремлялся его взор. В Ирландии до сир пор жива память о Балоре и его ужасном глазе; выражение «глаз Балора», бытующее в ирландском фольклоре, соответствует фразе «дьявольский глаз», распространенной в других культурах.
Балор также упоминается как аллегория в политическом контексте – представление ирландских угнетателей в некоторых народных сказаниях, и его противостояние с солнечным «добрым» Лугом – популярное народное сказание. Бог Луг – это Бог Солнца, один из наиболее значительных богов племени Туата Де Дананн в ирландской мифологии, имеющий природу трикстера, схожего со скандинавским Локи.
По легенде, по одной из версий, еще до прихода в Ирландию туаты (коренной народ) заключили с фоморами союз, и король фоморов, Балор, отдал свою дочь Этне (одна из форм имени Этайн или Этлин) в жены Киану, сыну Диана Кехта – богу врачевания. От этого брака на свет и появился Луг. Таким образом, Луг не чистокровный туат, и Балор приходится ему дедом.
По другому преданию, Балор никаких союзов не заключал, не боялся сражений и смерти, так как погибнуть мог только от руки своего внука. Таким образом, Балор не прятался в подземном мире, свет был опасен для него только в иносказательном смысле. Зная от друидов о существовании пророчества, предрекавшего, что он погибнет от руки собственного внука, Балор следил за тем, чтобы к его дочери Этлин не смел приблизиться никто из мужчин, и заточил её в Стеклянной Башне на острове Тори у северо-западного побережья Ирландии или, по другой версии – в пещере.
Однажды Балор решил завладеть волшебной коровой туата Киана (по версии, бога-кузнеца Гоибниу), которая давала невероятно много молока. Балор принял облик маленького мальчика и, обманув брата Киана, сторожившего корову, завладел чудесным животным. Чтобы отомстить Балору, Киан, по научению женщины-друида, Бирог, переоделся в женское платье и отправился в сопровождении Бирог на Тори. Там они постучались в башню Этлин и представились нянькам, потерпевшими в море кораблекрушение. Войдя в расположение женщин, Киан смог пробраться к Этлин, красота которой была удивительна. Молодые понравились друг другу. Когда няньки очнулись ото сна, наведенного Бирог, Киан с его спутницей уже скрылись, а через какое-то время выяснилось, что дочь короля фоморов в положении ; в положенный срок принцесса разрешилась от бремени тремя сыновьями.
Балор пришел в ярость, узнав о рождении внуков. Он велел немедленно их утопить в море. Слуга завернул малюток в полотно, но по дороге булавка раскололась, и один из младенцев, Луг, упал в небольшой залив, который по сей день называется бухтой Булавки. Бирог спасла выжившего мальчика и принесла его в дом Киана, а отец передал сына на воспитание брату-кузнецу.
По другой версии выжившего младенца забирает морской бог Мананнан, который воспитывает ребенка как своего приемного сына. Он вырастает, чтобы стать Лугом.
Ниже, версия мифа из книги : Энциклопедия, Кельтская мифология (CELTIC MYTHOLOGY, Geddes & Crosset)
Уильям Лармини, занимавшийся еще в XIX веке собиранием памятников фольклора на острове Ахилл, записал со слов одного престарелого крестьянина предание, излагающее, правда, в несколько странной версии, эпизод, который можно по праву назвать центральным событием всей гэльской мифологии: рассказ о таинственном рождении бога Солнца от родителей-демонов, а также об убийстве им своего собственного прадеда.
В этой истории рассказывается о том, как Балор Крепкий Удар послал за Гобаном Зодчим и его сыном, Гобаном-младшим, чтобы те возвели для него роскошный дворец. И они построили для Балора дворец на диво, и решил не выпускать зодчих живыми за пределы своего королевства, опасаясь, что они могут возвести столь же прекрасный замок для кого-нибудь еще. И вот, когда ничего не подозревавшие зодчие находились на самой крыше здания, Балор приказал слугам убрать от него все строительные леса, чтобы Гобан с сыном не могли спуститься вниз, и так и умерли от голода. Но те, разгадав его коварный замысел, начали разбирать дворец прямо с крыши, так что Балор бы вынужден позволить им спуститься вниз.
Тем не менее он наотрез отказался позволить им вернуться в Ирландию. И тогда хитроумный Гобан придумал план. Он заявил Балору, что повреждения, устроенные на крыше дворца, невозможно устранить без специальных инструментов, а они, как нарочно, забыли их дома. Упрямый Балор отказался отпустить их обоих; не пожелал он отпустить и старика Гобана, предложив тому послать за инструментами своего собственного сына. Тогда Гобан дал сыну Балора подробные наставления, и тот поспешил в путь. Вскоре он увидел дом, у дверей которого высилась груда зерна. Войдя в дом, он обнаружил однорукую женщину и одноглазого ребенка.
Сын Балора узнал по приметам дом кузнеца и попросил женщину дать ему инструменты. Женщина давно поджидала его, ибо между Гобаном и его женой было условлено, что ей надо будет сделать, если Балор не пожелает отпустить его. Она подвела сына Балора к огромному сундуку и сказала, что нужные инструменты лежат на самом дне его, так что она просто не может до них дотянуться; и если гость хочет, то пусть сам и достает их оттуда. Но как только наивный посланник забрался в сундук, хозяйка тотчас захлопнула крышку, заперла ее на замок и объявила, что он будет оставаться там до тех пор, пока его отец не отпустит старого Гобана с сыном домой и не выплатит им сполна награду за труды. Затем она послала такое же письмо самому Балору, и они договорились об обмене пленниками. Балор обязался отпустить Гобана с сыном, выплатить им награду за труды и дать корабль, чтобы они могли вернуться на родину, а жена Гобана, в свою очередь, обещала выпустить из сундука сына Балора. Но перед тем как отпустить зодчих, Балор спросил их, кого ему лучше нанять, чтобы починить крышу дворца. Старый Гобан ответил, что после него самого лучшим строителем во всей Ирландии считается Гавидьен Го.
Как только Гобан вернулся в Ирландию, он тотчас отправил к Балору Гавидьена Го, но при этом дал ему совет - в качестве платы за труды потребовать знаменитую корову Балора, дающую двенадцать бочек молока за один удой. Балор согласился на такие условия, но, передавая Гавидьену Го корову перед его возвращением в Эрин, потребовал вернуть ему веревку с шеи коровы - единственное, что могло удержать корову от возвращения к своему прежнему хозяину.
Между тем серая корова доставила Гавидьену Го столько неприятностей, что ему пришлось приставить к нему одного из своих богатырей-воинов, чтобы тот неусыпно следил за ней днем, а к ночи пригонял домой. При этом Гавидьен условился с воином, что в уплату за труд он даст ему лучший меч, а если потеряет корову, то поплатится головой.
В конце концов пастух-воин по имени Киан допустил оплошность, и корова убежала от него. Опомнившись, бросился по ее следам к берегу, гнался за ней до самой кромки волн, но далее ее следы исчезли под водой. Киан в отчаянии принялся рвать волосы на голове, как вдруг увидел незнакомца, плывущего в челноке. Незнакомец, оказавшийся самим Мананнаном Мак Лиром, подплыл ближе к берегу и спросил, что стряслось с Кианом.
Киан обо всем рассказал ему.
- А что бы дал тому, кто укажет тебе, где находится твоя злосчастная корова? - поинтересовался Мананнан.
- Сам видишь, мне нечего дать ему, - вздохнул воин.
- Ну, тогда я попрошу у тебя, - заявил Мананнан, - половину награды, которую ты получишь по возвращении домой. Киан охотно согласился на такое условие, и Мананнан пригласил его сесть с ним рядом в челнок. В мгновение ока он домчал воина в королевство Балора и высадил его на берег в краю обитателей севера, которые не жарят мясо, а поедают пищу сырой. Киан же не привык к такой пище, он развел костер и принялся готовить на нем еду Увидев костер, Балор поспешил к нему, отведал жареного мяса, что оно настолько понравилось ему, что он тотчас назначил своим главным хранителем очага и поваром.
У Балора была дочь, Этлин, которой один друид изрек пророчество, что она должна родить сына, который убьет своего деда. Поэтому король, подобно Акризию греческой легенды, запер дочь в высокой башне, охранять которую поручил женщинам, повелев им следить, чтобы Этлин не виделась ни с кем из мужчин, кроме него самого. Как-то раз Киан увидел, как Балор входит в башню. Выждав, когда король выйдет назад и удалится к себе, он тоже решил заглянуть в башню. Дело в том, что он имел особый дар: перед ним сами собой открывались любые двери и тотчас закрывались за его спиной. Войдя в башню, он развел огонь, и это новшество так понравилось дочери Балора, что она пригласила его наведываться к ней в гости. И после этого - как гласит сакраментальная формула жителей острова Ахилл - "он стал приходить к ней, пока у нее не родился ребенок". Родив дитя, дочь грозного Балора поспешно отдала его Киану, чтобы тот спрятал ребенка в надежном месте. А чтобы малыша было чем кормить, она дала Киану ту самую веревку с шеи серой коровы. Теперь Киану угрожала смертельная опасность, ибо Балор все же узнал о появлении ребенка. Киан отыскал серую корову, привязал ей на шею веревку и погнал ее к берегу моря. Там он стал ждать Мананнана. На прощание сын Лира сказал Киану, что, если тот попадет в затруднительное положение, пусть упорно думает о нем, Мананнане, и он обязательно явится ему. Так вот, Киан принялся мысленно взывать к Мананнану, и бог тотчас появился перед ним в своем волшебном челне. Киан поспешно уселся в челн вместе с ребенком и загнал в него серую корову. Едва они отчалили от берега, как у воды показался взбешенный Балор.
Прочитав страшные заклинания, он поднял на море ужасную бурю. Но Мананнан, друидический статус которого был гораздо выше, мигом усмирил волны. Тогда Балор превратил море в сплошное пламя, но Мананнан одним огромным камнем потушил его.
Когда они благополучно возвратились в Ирландию, Мананнан потребовал с Киана обещанное вознаграждение.
- Я так и не получил ничего, кроме мальчика, - отвечал тот, - и не могу разделить его пополам, поэтому и готов отдать его тебе целиком.
- Именно об этом я всегда и мечтал, - удовлетворенно заметил Мананнан. - Когда он подрастет, на всем свете не будет воина, равного ему.
Взяв мальчика, Мананнан тотчас окрестил его в воде, дав малышу имя Ду-Дауна. Имя это, означающее "Слепое упорство", представляет собой забавно искаженную версию первоначального имени Йолданах, то есть "Владыка всякого знания". Когда мальчик вырос, он отправился к берегу моря. Мимо как раз проплывал корабль, на котором плыл некий муж.
Предания, связанные с Доннибрук Фэйр, явно носят доисторический характер, ибо мальчик без каких-либо затруднений спросил незнакомца, кто он такой, а затем, "вытащив из кармана дротик", метнул его в незнакомца и убил того. Мужем на корабле оказался не кто иной, как Балор. Так исполнилось пророчество о том, что он погибнет от руки своего собственного внука. И хотя в предании имя внука не называется, нет никаких сомнений, что это Луг.
Другой вариант этой легенды, записанный ирландским ученым О'Донованом на побережье Донегала, прямо напротив острова Тори, излюбленного места охоты Балора, интересен тем, что существенно дополняет только что рассказанную историю. В этом предании знамени знаменитый Гоибниу носит имя Гавида; он выступает в роли одного из трех братьев, которых зовут Мак Кинели и Мак Самтайн. Они втроем были вождями Донегала, где жили кузнецы и крестьяне, а Балор считался разбойником, грабившим побережье, устраивая опустошительные набеги из своей крепости - острова Тори. Хозяином волшебной серой коровы был Мак Кинели, и Балор сумел похитить ее. Хозяин решил отомстить обидчику и, зная пророчество о смерти Балора от руки его собственного внука, упросил одну добрую фею даровать ему женский облик и перенести в Тор Мор, где жила в заключении дочь Балора. В результате этой авантюры на свет появился не просто сын, которому суждено было исполнить пророчество, а целых трое. Впрочем, столь щедрая плодовитость оказалась весьма кстати, ибо Балору удалось утопить двух из трех малышей, а последнего успела унести за море та самая добрая фея, которая невольно способствовала его появлению на свет. Она передала малыша его отцу, Мак Кинели, чтобы тот воспитал его. Вскоре после этого Балору удалось схватить Мак Кинели и в отместку за все то зло, что тот причинил ему, приказал отрубить ему голову на огромном белом камне, известном среди местных жителей под названием "камень Кинели".
Удовольствовавшись этим и не подозревая, что у его дочери был еще один сын, спасенный от смерти и воспитывающийся теперь у кузнеца Гавиды, Балор продолжал предаваться грабежам и разбою, время от времени наведываясь к славному кузнецу, чтобы починить оружие или заказать новое. Как-то раз, в отсутствие Гавиды, он принялся хвастаться перед мальчиком - подручным кузнеца, как лихо он сумел расправиться с Мак Кинели. Однако закончить этот гнусный рассказ ему не удалось, ибо Луг - а именно таково было имя мальчика-подручного - выхватил из горна раскаленную железную полосу и вонзил ее Балору прямо в глаз, так что даже насквозь пробил тому голову.
Таким образом, в этих двух легендах, записанных в разных районах Ирландии разными исследователями и к тому же в разное время, сохранилось множество характерных мифологических деталей, которые можно встретить только в старинных манускриптах, в состав которых входят еще более ранние тексты. В них, в частности, можно найти имена целых шести персонажей древнего гэльского пантеона, каждый из которых уходит корнями в седую древность. Так, Гоибниу не утратил свой древней функции кузнеца; Балор no-прежнему остался царем фоморов, обитавшего в северных районах моря; его дочь Этлин, воспылав любовью к Киану, родила от него сына, став, таким образом, матерью бога Солнца Луга, который сохранил к тому же свой старинный титул Йодданах (хотя сохранившаяся версия этого имени донесла до нас его забавно искаженную форму, меняющую его смысл на противоположный) и был воспитан самим богом Мананнаном, сыном Моря, а в конце убил-таки своего деда, нанеся ему роковой удар в самое страшное его место - смертоносный глаз. По-видимому, в данном случае мы имеем дело с очень архаической версией предания о фоморах, жене Гобана и ее ребенке, а также о серой корове и ее волшебной веревке, причем эта корова явно перекликается со знаменитой телкой черной масти богатыря Дагды.
*
Предсказанная роковая встреча уже взрослого внука Луга и его деда Балора состоялась во время второй битвы при Мойтуре, последнем сражении между фоморами (силы Тьмы) и Племенами богини Дану (силы Света). Об этом событии повествует миф «Великая битва в Маг Туиред». Когда солнечный бог Луг первый раз появляется у фоморов с запада, то они поразились тому, почему солнце взошло не на востоке. Луг говорит сначала с фоморами как друг, потому что его «половина принадлежит Балору», но великодушные жесты светлого бога не находят понимания, и битва внука с Балором оказывается неизбежной.
Все боги Дану боялись взгляда Балора, способного сразить в одно мгновение. Никто не мог выдержать смертоносного взгляда Балора, даже Нуаду, предводитель Племен богини Дану, обладатель чудесного, разящего без промаха меча.
Громкий клич испустили воины, устремляясь в битву, и сошлись, и принялись разить друг друга.
Hемало благородных мужей пало тогда сраженными насмерть. Были там великая битва и великое погребение. Позор сходился бок о бок с отвагой, гневом и бешенством. Потоками лилась кровь по белым телам храбрых воинов, изрубленных руками стойких героев, что спасались от смертной напасти.
Ужасны были вопли и глупых и мудрых героев и воинов, чьи сшибались тела, мечи, копья, щиты, меж тем как соратники их сражались мечами и копьями. Ужасен был шум громовой, исходивший от битвы; крики бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия.
В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами. Воистину многотрудной, тесной, кровавой и дикой была эта битва, и река Униус несла в ту пору немало трупов.
Между тем Hуаду с Серебряной Рукой и Маха, дочь Эрнмаса, пали от руки Балора, внука Hета. Сражен был Касмаэл Октриаллахом, сыном Индеха. Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов не устоять было многотысячному войску, глянувшему в этот глаз, Вот как был наделен он той силой: друиды отца Балора варили однажды зелья, а Балор тем временем подошел к окну, и проник в его глаз отравленный дух того варева. И сошелся Луг с Балором в схватке.
Племена богини Дану уже были близки к поражению, когда Луг заметил, что глаз Балора закрывается от усталости. Чтобы нанести решающий удар, Лугу пришлось пробраться через боевые порядки неприятеля на одной ноге, с зажмуренным глазом, подражая одноногим фоморам и одноглазому Балору. Впрочем, временное западание одного глаза у входящего в воинственный раж героя, встречается в кельтских мифах неоднократно даже у самых светлых героев, например, у одного из самых положительных персонажей кельтской мифологии – Кухулина. По другой версии, Луг довел до ярости Балора своими «трикстерскими поношениями», и Балор потребовал, чтобы ему срочно подняли веко. А Луг только этого и ждал, он «метнул в него свое красное копье и попал в глаз, так что тот оказался на затылке и поразил трижды девять фоморов».
- Поднимите мне веко, о воины, - молвил Балор, - дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обратился. Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из своей пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегли рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына Де Домнан, а кровь струей излилась на его губы.
Теперь уже фоморы испытали на себе разрушительную силу этого взгляда. Луг, порождение Балора прибегает к хитрости и даже использует страшный глаз деда, выбив его и повернув против фоморов, иначе бы «глаз в одно мгновение сжег всю Ирландию».
Балор погиб, а племенам богини Дану удалось разгромить фоморов и изгнать их из Ирландии.
Однако все павшие войны с обеих сторон упоминаются с уважением :
- О народе простом и незнатном не ведаю я, - отвечал Лох, - что ж до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок и два, средь которых внук Hета (Балор), погибли в сражении - вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.
Ослепление Балора явилось поворотным моментом битвы; фоморы дрогнули, а знаменитая богиня Морриган, явившись на поле боя, горячо воодушевляла воинов богини Дану песней, начинавшейся со слов "Цари сошлись на битву", и воины, почувствовав прилив сил и мужества, изгнали остатки армии фоморов, поспешивших вернуться в свое подводное царство. Так закончилась великая битва именуемая по-ирландски Маг Туиредх на бфоморах, что в переводе означает «Равнина фоморских башен», или, в более известном варианте, «Битва при северной Маг Туиред». По свидетельству старинного манускрипта, фоморов в этом бою погибло больше, чем звезд на небе, песчинок на морском берегу, снежных хлопьев зимой, травинок, истоптанных копытами белого скакуна Мананнана Мак Лира, или волн на море, когда разгуляется буря. Башни, или колонны, по преданию, служившие памятными знаками на могилах павших, до сих пор сохранились на равнине Кэрроумор неподалеку от графства Слиго (County Sligo). Они представляют собой замечательные образцы доисторических монументов. Среди них можно встретить мегалитические сооружения практически всех известных типов: пирамиды из камней с дольменами внутри, отдельно стоящие дольмены; дольмены, окруженные одним, двумя или даже тремя каменными кругами, такие же круги из камней без дольменов. Общее число этих памятников превышает сотню. Около шестидесяти таких же доисторических монументов находятся на возвышенном плато шириной не более мили, представляя собой величественные руины – последнее напоминание о битве при Маг Туиред.
После битвы Луг отрубает Балору голову, и потом сам долгое время правит Ирландией.
По версии легенды тело Балора было повешено на священном орешнике, откуда оно излило свой яд и распалось надвое.
Или, когда Балор был убит Лугом, он упал лицом вниз на землю, и его смертельный глазной луч выжег дыру в земле. Дыра заполнилась водой и стала озером, которое теперь известно как Loch na Súl («озеро-глаз») в Слиго. Еще в одной версии говорится, что побежденный Балор предложил Лугу отрубить ему голову и поставить её на свою, чтобы тот смог перенять его силу. Луг водружает голову Балора на камень, и камень раскалывается на четыре куска: такой сильный яд вытекал из головы короля фоморов, а на месте, где стоял камень разливается озеро.
Другая традиция указывает на то, что Балор встретил свою смерть в месте Carn Uí Néit (гробница внука Нета), известном также как Mizen Head – живописный мыс на юге Ирландии, который еще иногда называют «край света».
На острове же Тори, есть такие объекты, как Dún Bhalair («Балорская крепость») и Túr Bhalair («Балорская башня»).
*
Некоторые исследователи интерпретирует описанную выше битву как миф об урожае, в котором бог Луг выигрывает «урожай» для человечества, побеждая Балора, который представляет упадок, засуху и палящее летнее солнце. Также поражение Балора от Луга связывается с более поздней историей о том, как Святой Патрик, покровитель Ирландии, побеждает некоего Темного ("dubh") Крома ("crom").
В Ирландии есть другие известные варианты этой мифологемы – поединок Финна Маккула и Голла (Одноглазого).
В своей книге «Мифы богов: структуры в ирландской мифологии» Алан Уорд интерпретирует Балора как бога засухи и упадка.
Ж. Дюмезиль, а за ним и другие исследователи компаративисты связывали пару богов Балор – Нуаду в ирландской мифологической традиции с римскими и германскими мифологемами (одноглазый и однорукий боги, Тюр и Один).
Фольклорист Александр Хаггерти Краппе обсуждает легенду о Балоре в своей книге « Балор с дурным глазом: изучение кельтской и французской литературы» (1927). Краппе полагает, что история о Балоре происходит из очень древнего мифа о женщине (представляющей плодородную землю), запертой в своей крепости стариком (представляющим зиму и старый год), оплодотворенной другим мужчиной, чей ребенок (новый год) затем убивает старика. Он предполагает, что миф и другие подобные ему могут быть метафорами для ежегодных циклов роста, смерти и повторного возрождения. Краппе перечисляет шесть элементов, которые можно найти в других мифах: пророчество о том, что «злодея» убьет его собственный потомок; меры предосторожности – запереть дочь в башне; соблазнение дочери незнакомцем, которому нужно использовать магию, чтобы получить доступ к ней; рождение мальчика и попытка утопить его; воспитание мальчика и исполнение пророчества – роковая битва/убийство им своего предка.
Он также сравнивает Балора с валлийским Испаддаден Пенкавр (Yspadadden Penkawr), имя которого означает «Повелитель великанов», у него были настолько огромные и тяжелые веки, что их приходилось поднимать металлическими подпорками, чтобы он мог хоть что-то увидеть. Он был отцом Олвен, руки которой упорно добивался Килух. Испаддадену, как и Балору, было известно что, после того как его дочь выйдет замуж, ему самому вскоре суждено умереть.
Краппе также упоминает и связывает Балора с известным персонажем из восточнославянских мифологий – Вием. Вий –персонаж из преисподней, чей взгляд убивает. Его глаза обычно прикрыты огромными веками и ресницами, которые он не может поднять без посторонней помощи. Человек, на которого смотрел Вий, не выдерживал его взгляда и умирал. Согласно мифологическим словарям, Вий (Вый) – Владыка Пекла, царь подземного мира (Нави, Преисподней), повелитель мучений. Олицетворение тех страшных наказаний, которые ждут после смерти всех злодеев, воров, предателей, убийц и мерзавцев, иначе говоря, всех тех, кто жил неправедно и нарушал законы Яви и Прави. У него тяжелые веки – их держат вилами его многочисленные слуги. Он не выносит солнечного света.
Если удастся нескольким силачам поднять ему брови и веки железными вилами, то ничего не сможет утаиться перед грозным его взором: взглядом своим Вий убивает людей, насылает мор на вражеские войска, разрушает и обращает в пепел города и деревни.
Нельзя сказать, что Вий всегда возглавляет именно силы зла, его взгляд может быть направлен и против темных сил. Но все же, чаще Вий – это хтонический персонаж, чей взгляд открывает вход для темных сил.
Р. Штейн. Вий. 1901
Но в более поздних историях функции Вия и Балора расходятся. Религиозный символ бога Вия – Всевидящее Око, в том значении, что ничто не скроется от взгляда сурового и справедливого судьи. Некоторые видят в Вие отражение древнего и могучего божества славян – Перуна, бога – громовника. В православии, по мнению ряда исследователей, этот образ трансформировался в святого Касьяна, который «на что ни взглянет – все вянет»! Балор, в отличие от Вия, не Всевидящее, но исключительно Злое Око. Термин «глаз Балора» до сих пор бытует в ирландском фольклоре в значении «дьявольский глаз».
Таким образом, хотя, на первый взгляд, эти два персонажа имеют явные и характерные основания для сопоставления, необходимо заметить, что их роли в мифологии существенно различаются.
Однако, при этом, Балор – невольно является прародителем линии, в которую входят бог Луг, а затем его сын – герой Кухулин – две могучие фигуры в ирландском мифотворчестве.
Считается, что «глаз Балора» – это прототип «ока Саурона» из «Властелина колец» Толкина и одноименной кино-экранизации Питера Джексона. Око Саурона (также известное как Глаз Саурона и Великое Око) – это огромный красный или огненный глаз, который имеет прямую связь с самим темным владыкой. Око Саурона использовали войска Мордора в качестве эмблемы, нарисованной красной краской на щитах, знаменах, доспехах. Арагорн упоминал, что орки иногда называют своего владыку «оком», потому что тот запрещал им называть его по имени. В фильмах Питера Джексона сам Саурон является огромным огненным оком, находящимся на самой вершине башни Барад-Дур.
Возвращаясь к «злому глазу» как «сглазу» Балора. Ключом к его правильному пониманию является идея «сглаза» в европейской мифологии вообще. Дурной глаз, дурной сглаз или деструктивный глаз – это явление, известное, в частности среди народов британских островов с самых «древних» времен.
Суть гэльского убеждения сглаза заключалась в том, что глаз излучал духовную силу (дух в древности считался эфирной формой света), который мог изменить то, на что он смотрел (касался). Эта идея («исхождения света из глаз») была известна еще с классической древности и обсуждалась в научной и религиозной теории средневековыми европейскими авторами, такими как Роберт Гроссетест и Фома Аквинский. Гордость и зависть считались «духовными» грехами и действовали через дух и, следовательно, свет, который считался субстанцией, из которой был создан дух. Предполагалось, что сила Злого Глаза обусловлена «смертельным грехом» зависти и вызывало потерю жизненной силы и благополучия у завистливого взгляда: это была метафизическая интерпретация того, как духовный «грех» зависти (буквально переводящийся как «в видении») работал как злая сила, которая позволяла изменяться вещам на расстоянии. Это может быть пассивная сила (тогда как «колдовство» или ворожба считались активным процессом ), и это различие, возможно, было одной из причин, почему гэльские народы (озабоченные феями и «дурным глазом») как правило не преследовали тех, кто занимался колдовством в открытую. «Дурной глаз» и связанная с ним теория потустороннего была объяснением всех несчастий. И «Дурной глаз» был силой, с помощью которой эти потусторонние «духовные» существа – воздействовали на этот, человеческий мир. Они «завидуют» человеческой «сущности» и «ценности» и пытаются отобрать это… они похищают здоровых детей и насылают болезни…и это способ взаимодействия «Иного мира» с человеческим – занимает фактически центральное место в кельтской мифологии.
***
