ТИФОН и прочие хтоничные

Золотая лира,
принадлежащая Аполлону
Наравне с музами,
Чьи кудри фиолетовы‚
Тебе вторит танец поступью;
Знаку твоему покорны певцы,
Когда, встрепенувшись, дашь ты знак к выступлению хору.
А кого не полюбит Зевс,
Тот безумствует пред голосом Пиерид
И на суше, и в яростном море,
И в страшном Тартаре,
Где простерт божий враг — стоголовый Тифон.

Антефикс в виде Тифона, VI в. до н.э.

Этрусская бронзовая статуэтка Тифона, V в.до н.э.

Кто такой Тифон и откуда он взялся ?

Тифон – это чудовищное порождение Геи и Тартара (загробного мира), хтонический тератоморф, драконид. Другая версия его происхождения – партеногенез Геры.
Известно, что величавая супруга Зевса, богиня-хранительница семейного очага Гера, обладала мстительным и, скажем прямо, вздорным характером. Властолюбивая, она ни в чем не хотела уступать своему грозному супругу и ссорилась с ним по любому поводу. А Зевс не упускал случая подразнить Геру.

После рождения богини мудрости Афины (она появилась на свет без помощи женщины, прямо из головы Зевса – в боевом облачении и с воинственным кличем) Гера пришла в неописуемую ярость. Она, решив обойтись без мужской помощи (в пику супругу) – совершила магический акт, "возложив на землю ладонь", а затем "в землю ударив пышной рукою", после чего она и забеременела. Между прочим, у греков обращение с молитвой к небесным богам сопровождалось подъятием рук, а к земным – возложение их на землю. Таким образом, и в этом варианте Тифон – существо вполне хтоническое. А как верно замечает Гомер : «Тифона привела в мир ревность» .

Вид Тифона ужасен: его описывают по-разному, но неизменно как химерическое чудовище невообразимых размеров. Аполлодор описывает Тифона так : «головой он достает до звезд, раскинув руки дотягивается до востока и запада, огромные крылья затмевают солнце, торс его человеческий но покрыт перьями, ниже пояса – переплетающиеся змеиные кольца, он бородат, космат, извергает огонь и искры, вращающиеся глаза выбрасывали снопы пламени а вместо пальцев – сто драконьих голов сквернословят на языке богов, плюются, лают и мычат». Тифон обладал невероятной силой рук и ног. Кстати, имя его производилось греками от глагола "тифоо" – дымить, чадить а само понятие «тифон» ассоциируется с такими явлениями как вихрь, круговоротный, жестокий ветер, столбовая буря, ветроворот; вздымая пыль, землю, воду столбом, он обращается в смерч и разрушает на пути своем все.

Тифон в графике Вацлава Холлара (XVII в.)

Далее :

Практичная богиня Гера не бросила на произвол судьбы свое порождение – ведь иметь собственного ручного драконида очень удобно. Тифон был отдан на воспитание мудрому змею Пифону. Пифон верой и правдой служил Гере: он сторожил ее древнее прорицалище в Дельфах и сам заботился о пропитании, пожирая коз и кур у окрестных крестьян. Почтенный змей мог гордиться способным учеником Тифоном: крошка дракон быстро превзошел змеиную науку, он рос не по дням, а по часам и вскоре стал наводить ужас на всю округу. Да что там на округу! Сто его глоток могли одновременно рычать, лаять, выть и шипеть. Сами бессмертные боги-олимпийцы бледнели, когда слышали рев Тифона.

Побаивался дракона даже владыка Олимпа – и не без оснований. Тифон гордился своей огромной силой и вскоре стал мечтать...Тифон тщился поразить олимпийских богов и стать владыкой мира. А такие мечты обычно ничем хорошим не кончаются. И однажды Тифон восстал. Тифон был настолько могуч, что все-таки на некоторое время стал властителем над богами и смертными.

Первый сценарий рассказывает о том, что он бросился на Олимп, все боги в страхе поспешили спрятаться в Египте, приняв вид различных животных. Зевс превратился в барана, Аполлон – в ворона, Дионис – в козла, Гера – в белую корову, Артемида – в кошку, Афродита – в рыбу, Арес – в вепря, Гермес – в ибиса и т.д.

Только Афина не проявила трусости и лишь насмехалась над Зевсом до тех пор, пока тот не принял своего истинного обличья и не ударил перуном в Тифона. Не дав ему опомниться, Зевс тут же пустил в ход кремневый серп, которым когда-то оскопил своего отца Урана. Стеная и истекая кровью, Тифон бежал на гору Касий, которая возвышается на севере Сирии, и там снова сошелся в поединке с Зевсом. От противоборства Зевса и Тифона земля сотряслась до самых своих основ, суша, море и небо загорелись, и затрепетали даже обитатели подземного царства мертвых. С грозным воем метнул Тифон в небо свое огромное тело. Ему удалось обвить Зевса мириадами змеиных колец, отнять серп, отрезать им сухожилия на руках и ногах самого громовержца (!) и оттащить его в Корикийскую пещеру. Хотя Зевс был бессмертным, он лежал и не мог пошевелить даже пальцем. Тифон засунул сухожилия в медвежью шкуру и отдал ее на хранение своей сестре – змеехвостой дракониде Дельфине. Страх охватил богов, когда до них дошла весть о поражении Зевса. Казалось, уже ничто не поможет Зевсу. Тень Тифона нависла над миром.

И тут выход из положения, как всегда, нашел хитроумный Гермес – бог тайных знаний, покровитель воров и торговцев. Перехитрив туповатую Дельфину, он выкрал сухожилия Зевса, спрятанные в пещере, и также ловко вставил их ему. Некоторые, однако, говорят, что сухожилия у Дельфины лестью выманил Кадм, сказав, что они ему нужны, чтобы сделать струны для лиры, на которой он собирается исполнять для нее сладостную музыку .

Второй сценарий рассказывает, что в облике прекрасного пастуха Кадм явился к пещере Тифона. Он, одетый в грубое одеяние, прижался спиной к дубу и заиграл на тростниковой пастушьей флейте. Чарующие звуки флейты достигли слуха Тифона, и тот выполз из своей пещеры, желая лучше насладиться прекрасной музыкой. Кадм сделал вид, что испугался чудовища, и побежал. Тифон догнал его и, не распознав коварства, стал насмехаться над его испугом. Кадм притворился успокоенным и предложил Тифону сыграть на струнной кифаре торжественную песню в честь его победы над богами. Тифон с радостью согласился и пообещал Кадму женитьбу на любой богине, кроме верховной, которую он, Тифон, собирался сделать собственной женой . Кадм на словах согласился с обещанием Тифона. Тифон вытащил из пещеры сухожилия верховного бога, для того чтобы изготовить струны будущего инструмента и Кадм передал их Зевсу. А пока Кадм продолжил играть на своей флейте, воспевая победу в будущей битве. Тифон решил, что тот воспевает его торжество, а сам Кадм в это время думал о верховном боге. В то время как Кадм услаждал слух Тифона, сам верховный бог тайком пробрался в пещеру и похитил ранее отобранные у него молнии. Когда Кадм кончил играть, Тифон вернулся в свою пещеру и обнаружил пропажу. Понял он, что был завлечен в коварные сети, воспламенился яростью, но было уже поздно.

Битва Зевса с Тифоном, чернофигурная гидрия, ок. 550 г. до н. э.

Тифон​‌‌​‌‌ на древнегреческой вазе, ок. 600 г. до н.э.​‌‌​‌‌​

В итоге Зевс вернулся на Олимп и, сев на колесницу, запряженную крылатыми лошадьми, вновь обрушил на Тифона перуны. Тифон бежал на гору Ниса, где три богини судьбы предложили ему нежные фрукты, заявив, будто с их помощью он сможет восстановить свои силы, хотя на самом деле плоды были смертоносными. Уже умирая, из последних сил, но все же он достиг горы Гем во Фракии и стал швырять в Зевса целые горы, тот отвечал ему перунами, и вскоре на теле чудовища образовались ужасные раны. Потоки крови Тифона были так велики, что от них получила свое название гора Гем ("кровавая"). Он бежал в сторону Сицилии, где Зевс окончательно расправился с ним, придавив его горой под названием Этна, из кратера которой до сих пор вырывается пламя.

...Стоглавое чудовище - Тифона,
Рожденного землей. На всех богов
Восстал он: шип и свист из челюстей
Грозил престолу Зевса, а из глаз
Сверкал огонь неистовой Горгоны,
Но Зевса неусыпная стрела -
Пылающая молния сразила
Его за эту похвальбу. До сердца
Он был испепелен, и гром убил
Всю силу в нем. Теперь бессильным телом
Он под корнями Этны распростерт,
Недалеко от синего пролива,
И давят горы грудь ему; на них
Сидит Гефест, куя свое железо,
Но вырвется из черной глубины
Потоком пожирающее пламя
И истребит широкие поля
Сицилии прекрасноплодной...

- Эсхил «Прикованный Прометей»

Как бы там ни было, но Зевсу & Co удалось победить его, но ценой неимоверных усилий, о которых различные заслуживающие доверия источники сообщают по-разному. Так гласит древнегреческая легенда. Так печально закончились для злополучного дракона его мечты о мировом господстве.

Мир вздохнул с облегчением.

*

Тифон задействован в формировании двух созвездий – Рыбы (или Южная Рыба по другому варианту катастеризма ) и Козерог. Вероятно это один миф, поскольку сюжет обеих сцен идентичен, отличаются только герои. В первом (Рыбы или Южная Рыба) Тифон набросился на Афродиту и Эрота (или Адониса или только одну Афродиту), сидевших на берегу реки, а во втором (Козерог) на Пана (если не на самого Зевса). В обоих вариантах атакованные бросаются в воду и превращаются в рыб.

При жизни Тифон вступил в связь с дочерью Кето – драконидой Ехидной. В браке с Тифоном Ехидна породила множество чудовищ: Химеру, Лернейскую гидру, псов-близнецов Кербера и Орфа. По этой причине Тифона часто называют – «Отец всех монстров».

Eхидна. Скульптура Pirro Ligorio.(Monster Park), Lazio, Italy

Позднее Тифон был отождествлен с египетским Сетом, богом смерти, опустошения, солнечного и лунного затмений и других несчастий. Сет – древнейшее божество, связанное с наиболее глубокой Тайной и Тьмой. Будучи в родстве с Осирисом и его светлым и благим аспектом, Сет символизирует мрак, засуху, бесплодную почву, наконец, эзотерическое как противоположность видимого и экзотерического. 

Тифон-Сет

Однако важно помнить, что в Древнем Египте зло представляли не как самостоятельную сущность, а лишь как тень добра, искаженного при воплощении. Итак, Сет, или Сет-Тифон, как его называли впоследствии – это лишенная сознания материя, темная и слепая, способная быть как хорошей, так и плохой. Египетское созвездие Тифона греки называли Медведем.

Часто Тифон напрямую соотносится и с драконом Пифоном, своим предпологаемым «учителем». Пифон – это персонификация разрушительного Северного ветра, поскольку ветры обычно изображались со змеиными хвостами, причем в Сирии Северным ветром считался такой, который дул с горы Касий, а в Греции – с горы Гем. Тифон означает «дурманящий дым», а его появление – извержение вулкана. Именно поэтому сообщается, что Зевс похоронил Тифона под горой Этна. Однако имя Тифон также связано с горячим дыханием сирокко, дующего из южной пустыни, опустошающего Ливию и Грецию и несущего с собой вулканический запах. Египтяне изображали его в виде осла пустыни. Бог Сет, чьим дыханием считался Тифон, изувечил Осириса почти так же, как Пифон изувечил Зевса, и оба в конечном счете потерпели поражение. Эта параллель по версии одних авторов приводит к путанице а по другой просто к отождествлению между Пифоном и Тифоном.

Если рассматривать Пифона как самостоятельного персонажа, то он также являлся любимцем Геры (буквально : ручной зверь). Был убит Аполлоном. За убийство Пифона Гея хотела низвергнуть Аполлона в Тартар. В искупление Аполлон должен был 8 лет оставаться в изгнании для умилостивления гнева Земли. Это вспоминалось в Дельфах различными священными обрядами и процессиями. По одной из версий Пифон еще задолго до Аполлона давал прорицания. Короче говоря, не так прост был этот Пифон.

Аполлон убивает Пифона. Гравюра Хендрика Гольциуса

Тема борьбы богов с Тифоном была очень популярной в греческой мифологической литературе. Рассказы об этой борьбе сохранились в разных вариантах. В данном случае изложение этого мифа основано преимущественно на поэме Нонна о Дионисе, а этот автор использовал в своем сочинении и финикийские предания.

Упоминается у Гесиода в «Теогонии» :

После того как Тита­нов про­гнал уже с неба Кро­ни­он,
Млад­ше­го меж­ду детьми, Тифо­ея, Зем­ля-вели­кан­ша
На свет роди­ла, отдав­шись объ­я­ти­ям Тар­та­ра страст­ным.
Силою были и жаж­дой дея­ний испол­не­ны руки
Мощ­но­го бога, не знал он уста­ло­сти ног; над пле­ча­ми

Сот­ня голов под­ни­ма­лась ужас­но­го змея-дра­ко­на.
В воз­ду­хе тем­ные жала мель­ка­ли. Гла­за под бро­вя­ми
Пла­ме­нем ярким горе­ли на гла­вах зме­и­ных огром­ных.
Взглянет любой голо­вою — и пла­мя из глаз ее брызнет.
Глот­ки же всех этих страш­ных голов голо­са испус­ка­ли

Невы­ра­зи­мые, самые раз­ные: то раз­да­вал­ся
Голос, понят­ный бес­смерт­ным богам, а за этим как буд­то
Ярост­ный бык мно­го­мощ­ный ревел оглу­ши­тель­ным ревом;
То вдруг рыка­нье льва доно­си­лось, бес­страш­но­го духом,
То, к удив­ле­нию, стая собак зали­ва­ла­ся лаем,

Или же свист выры­вал­ся, в горах отда­ва­я­ся эхом.
И совер­ши­лось бы в этот же день невоз­врат­ное дело,
Стал бы вла­ды­кою он над людь­ми и бога­ми Олим­па,
Если б ост­ро не уду­мал отец и бес­смерт­ных и смерт­ных.
Загро­хо­тал он могу­че и глу­хо, повсю­ду ответ­но

Страш­но зем­ля зазву­ча­ла, и небо широ­кое свер­ху,
И Оке­а­на тече­нья, и море, и Тар­тар под­зем­ный.
Тяж­ко вели­кий Олимп под нога­ми бес­смерт­ны­ми вздрог­нул,
Толь­ко лишь с места Кро­нид под­нял­ся. И зем­ля засто­на­ла.
Жаром сплош­ным ото­всю­ду и мол­ния с гро­мом, и пла­мя

Чуди­ща зло­го объ­яли фиал­ко­во-тем­ное море.
И ура­ган­ные вет­ры, и пол­ные мол­ний перу­ны.
Все вкруг бой­цов заки­пе­ло — и поч­ва, и море, и небо.
С ревом огром­ные вол­ны от ярост­ной схват­ки бес­смерт­ных
Бились вокруг бере­гов, и тряс­ла­ся зем­ля непре­рыв­но.

В стра­хе Аид задро­жал, пове­ли­тель ушед­ших из жиз­ни,
Затре­пе­та­ли Тита­ны под Тар­та­ром око­ло Кро­на
От непре­рыв­но­го шума и страш­но­го гро­хо­та бит­вы.
Зевс же вла­ды­ка, свой гнев рас­па­лив, за ору­жье схва­тил­ся —
За гро­зо­вые перу­ны свои, за мол­нию с гро­мом.

На ноги быст­ро вско­чив­ши, уда­рил он гро­мом с Олим­па,
Страш­ные голо­вы сра­зу спа­лил у чудо­ви­ща зло­го.
И укро­тил его Зевс, поло­суя уда­ра­ми мол­ний.
Тот осла­бел и упал. Засто­на­ла Зем­ля-вели­кан­ша.
После того как низ­верг­нул перу­ном его Гро­мо­вер­жец,

Пла­мя вла­ды­ки того из леси­стых заби­ло рас­се­лин
Этны, ска­ли­стой горы. Заго­ре­лась Зем­ля-вели­кан­ша
От неска­зан­ной жары и, как оло­во, пла­вить­ся ста­ла —
В тиг­ле широ­ком — уме­ло нагре­тое юно­шей лов­ким.
Так же совсем и желе­зо — креп­чай­шее меж­ду метал­лов,...

В гомеровских гимнах :

Страшный, свирепый Тифаон, рожденный на пагубу людям.
Некогда Гера его родила, прогневившись на Зевса,

После того как Афину преславную из головы он
На свет один породил. Разъярилась владычица Гера
И средь собранья бессмертных такое промолвила слово:
"Слушайте, слушайте все вы, о боги, и вы, богини,
Как опозорил меня мой супруг, облаков собиратель,

Первый, в то время как я остаюсь женой ему доброй:
Он совоокой Афиной помимо меня разрешился,
Всех остальных превзошедшей блаженных богов олимпийских.
Мной же самою рожденный Гефест между тем оказался
На ноги хилым весьма и хромым между всеми богами …

В руки поспешно схватив, и в широкое бросила море.
Но среброногая дочерь Нерея Фетида младенца
Там приняла и его меж сестер меж своих воспитала.
Лучше б другим, чем она, угодить постаралась бессмертным…
Жалкий, коварный изменник! Теперь еще что ты замыслишь?

Как же один породить светлоокую смел ты Афину?
Разве бы я не сумела родить? Ведь твоею женою
Я средь бессмертных зовусь, обладающих небом широким.
Ныне, однако, и я постараюся, как бы дитя мне,
Не опозоривши наших с тобою священных постелей,

На свет родить, чтоб блистало оно между всеми богами.
Больше к тебе на постель не приду. От тебя в отдаленье
Буду я с этой поры меж бессмертных богов находиться".
Молвивши так, от богов удалилась с разгневанным сердцем.
И возложила на землю ладонь волоокая Гера

И, сотворяя молитву, такое промолвила слово:
"Слушайте ныне меня вы, Земля и широкое Небо!
Слушайте, боги-Титаны, вкруг Тартара в глуби подземной
Жизнь проводящие, — вы, от которых и люди и боги!
Сделайте то, что прошу я: помимо супруга Кронида,

Дайте мне сына, чтоб силою был не слабее он Зевса.
Но превзошел бы его, как Кроноса Зевс превосходит".
Так восклицала. И в землю ударила пышной рукою.
Заколебалась земля живоносная. Это увидев,
Возвеселилася Гера: решила — услышана просьба.

И ни единого разу с тех пор в продолжение года
Не восходила она на постель многомудрого Зевса
И не садилась, как прежде, на пышный свой трон, на котором
Часто советы супругу разумные в спорах давала.
В многомолитвенных храмах священных своих пребывая,

Тешилась жертвами, ей приносимыми, Гера-царица.
После ж того, как и дней и ночей завершилось теченье,
Год свой закончил положенный круг и пора наступила,
Сын у нее родился — ни богам не подобный, ни смертным,
Страшный, свирепый Тифаон, для смертных погибель и ужас.

Тотчас дракону его отдала волоокая Гера,
Зло приложивши ко злу. И дракон принесенного принял.
Славным людским племенам причинил он несчастий немало.]
День роковой наступал для того, кто с драконом встречался.
Но поразил наконец-то стрелою его многомощной

Царь Аполлон-дальновержец. Терзаемый болью жестокой,
Тяжко хрипя и вздыхая, по черной земле он катался.
Шум поднялся несказанный, безмерный. А он, извиваясь,

По лесу ползал туда и сюда. Наконец кровожадный
Дух испустил он. И, ставши над ним, Аполлон похвалялся: 

"Здесь ты теперь изгнивай, на земле, воскормляющей смертных!
Больше, живя, ты не будешь свирепою пагубой людям!
Мирно вкушая плоды многодарной земли, постоянно
Станут они приносить мне отборные здесь гекатомбы.
Ныне от гибели злой не спасти тебя ни Тифоэю,

Ни злоимянной Химере. На этом же месте сгниешь ты
Силою черной Земли и лучистого Гипериона".
Так он хвалился. Глаза же драконовы мглою покрылись.
Гелиос в гниль превратил его силой своею святою.
Вот почему он Пифоном зовется теперь, а владыку

Мы называем пифийским: на месте на этом сгноила
Острого Гелия сила останки свирепого гада.

Также встречается у Вергилия, Гигина, Диодора Сицилийского, Плутарха и др.

Фреска с изображением Тифона в Гробнице Тифона в Тарквинии, около 150 г. до н.э. Тифон здесь крылатый и со змеями.

*

После Титанов и Гигантов, восстававших на богов-олимпийцев, мстя за обиды матери Геи, Тифон стал еще одним, последним и самым опасным мстителем – противником Зевса. В конечном итоге Зевс поражал Тифона молнией и низвергал его в Аид .

Интересно, что миф этот в позднейшее время получил социально-аллегорическую трактовку. Подробную разработку ее дал Фрэнсис Бэкон в главе «Тифон, или Мятежник» своей книги «О мудрости древних». Развивая идеи о народном мятеже, Бэкон отмечал, что поводом к нему служит произвол государя, но далее вступает в силу “присущая простому народу от природы испорченность и хитрость”. “Когда же силы оппозиции укрепляются, — продолжал философ, — дело доходит до открытого мятежа, который из-за бесконечных несчастий, приносимых им и государям и народам, изображается в виде страшного Тифона, у которого сто голов, потому что власть раздроблена, пылающая пасть, т. е. пожары” и т. д.

Тифон приобретает качества и встает в один ряд со всем «тем», что следует победить и нивелировать в контексте «зла». Туда же должны отправится и его порождения.

Второй подвиг Геракла – это победа над Лернейской гидрой.
Геракл должен был убить лернейскую гидру, страшную змею о девяти головах: восемь были смертны, средняя же бессмертна. Гидра была также порождением Тифона и Ехидны. Она выросла в лернейском болоте, близ источника Амимоны, и оттуда нападала на стада и опустошала страну. С мужеством в сердце Геракл отправился на эту борьбу в колеснице, которой правил Иолай, мужественный сын Ификла. Когда прибыл он в Лерну, он оставил позади себя Иолая с колесницей и стал искать врага.
Он нашел гидру в пещере, бывшей в одной скале, и выгнал ее оттуда своими стрелами; дело дошло до опасной борьбы. Зверь бешено бросается на него; но Геракл наступает на него ногой и держит его под собою; между тем как гидра длинным хвостом своим сбила ему другую ногу, Геракл своей дубиной смело стал наносить чудовищу удары по шипящим головам. Но Геракл не мог умертвить чудовища; вместо всякой отбитой головы вырастали из туловища две другие. К тому же явился еще другой враг: огромный рак морской, щипавший ноги Геракла. Геракл раздавил его и призвал к себе на помощь против гидры Иолая. Иолай занял часть ближайшего леса и горячими головнями обжигал раны, чтобы из них не могли расти новые головы. Наконец осталась только одна неумирающая голова: Геракл снял ее и похоронил возле дороги под тяжелой скалой. Потом разрезал он тело чудовища и стрелы свои омочил в ядовитую его печень. С тех пор стрелами своими Геракл стал наносить неизлечимые раны.

Еврипид в строках 1271-1273 трагедии «Геракл» рассказывает, что по сюжету трагедии, главный герой (Геракл), пришедший в себя после совершенных им убийств, рассказывает Тесею историю своей жизни, и, перечисляя подвиги, которые пришлось ему совершить, называет среди них следующие: ποίους ποτ’ η λέοντας η τρισωμάτους Τυφώνας η Γίγαντας η τετρασκελη κενταυροπληθη πόλεμον ούκ έξήνυσα; «Не убил ли я львов, трехтелесных Тифонов, Гигантов, полчища четвероногих кентавров?» .
Форма множественного числа в списке противников Геракла вполне объяснима: риторическое обобщение позволяет употреблять множественное число даже в том случае, если речь идет заведомо об одном персонаже, так что слова Геракла необязательно должны быть поняты, как «множество» львов и Тифонов, но, скорее как «все эти» львы, Тифоны и Гиганты, с которыми он сражался. Однако среди названных Гераклом подвигов есть один, который вынуждает всех комментаторов Еврипида посвящать ему специальные замечания – речь идет о противостоянии Геракла и трехтелесного Тифона. Вопросы в замечании Геракла о τρισωμάτους Τυφώνας вызывают оба слова. В собственно греческой традиции этот текст Еврипида является единственным прямым упоминанием победы Геракла над Тифоном. Вторая неясность связана с прилагательным τρισώματος – нигде больше среди сохранившихся греческих и латинских текстов Тифон «трехтелесным» не называется.

Древних комментариев к этому месту трагедии не сохранилось, в новое же время объяснить, какое именно противостояние имел в виду Еврипид, пытались несколькими способами.

Подразумевают, что под «трехтелесным» Тифоном подразумевается Герион – в древнегреческой мифологии исполин с острова Эрифия, на крайнем западе ойкумены, сын рождённого из крови горгоны Хрисаора и океаниды Каллирои. По Стесихору, Герион был крылатым, о шести руках и шести ногах. Эсхил описывал его о трех телах, в трех десницах державшего три копья, в трех же левых руках – три щита и в трёх шлемах на трёх головах.
Убив стражей герионовых стад, пастуха Эвритиона и пса Орфа, Геракл похитил его коров, которые были красного цвета (десятый подвиг Геракла). Гериона же застрелил одной стрелой.

Геракл сражается с Герионом (на земле умирающий Эвритион). Аттическая чернофигурная вазопись. Ок. 540 г. до н. э. Лувр

При этом Герион – традиционный соперник Геракла уже у Гесиода и Стесихора, Афиней упоминает, что первым автором, рассказавшим о плавании Геракла к Гериону, был автор Титаномахии. Все это дает возможность предложить конъектуру Γηρυόνας (Герион) на месте Τυφώνας (Тифон).

Некоторые исследователи одним из главных аргументов, возможно, свидетельствующим о том, что в первоначальном тексте Еврипида речь шла о Тифоне, называют фрагмент «Моралий» Плутарха. Плутарх сравнивает Александра Великого с Гераклом, говоря, что их роднит тяжелая судьба: к Александру она была так же несправедлива, «как и к Гераклу. Каких только Тифонов и огромных гигантов она не дала ему в соперники».

Другой путь объяснения этого места трагедии Еврипида –согласиться с рукописным чтением и в этом случае попытаться понять, что именно имел в виду Еврипид: если битву между Тифоном, традиционным соперником Зевса, и Гераклом, то есть ли какие-либо объяснения как этому уникальному упоминанию Еврипида, так и тому факту, что Тифон здесь назван редким эпитетом, который, судя и по сохранившимся текстам, и по изображениям, не являлся обычной характеристикой Тифона.

Уже говорилось о том, что, судя по сохранившимся текстам, миф о конкретной битве Геракла и Тифона в греческой традиции известен не был. Однако побочная, для греков, традиция, содержит прямое указание на битву Геракла и Тифона.

Евдокс Книдский в первой книге «Описания земли», фрагменты которой цитирует Афиней, рассказывает следующее: «Финикийцы жертвуют Гераклу перепелов по той причине, что Геракл, сын Зевса и Астерии, находясь на пути в Ливию, был убит Тифоном; когда же Иолай поднес ему перепела и дал вдохнуть его запах, он ожил» . Однако неоднократно отмечалось, что здесь идет речь о финикийском Мелькарте , так что свидетельство Евдокса относится не к традиционной греческой мифологии, где обычный соперник Тифона - Зевс, но, скорее всего, передает историю, испытавшую на себе влияние мифа об Осирисе, и Тифон здесь – interpretatio graeca египетского Сета.
Это отождествление произошло, по меньшей мере, уже к V в. до н. э., о чем можно сделать вывод по упоминаниям Геродота об отождествлении Осириса с Дионисом, и о его гибели от Тифона. Однако никаких оснований утверждать, что Еврипид обращается здесь к финикийской традиции, нет, а значит и использовать упоминание Евдокса в качестве доказательства того, что Еврипид действительно имел в виду противостояние греческого Тифона и Геракла, нельзя.

Наконец, есть еще несколько упоминаний о соперничестве Геракла и Тифона – в римской литературе. Первое из них прямо называет Геракла и Тифона: в VIII книге «Энеиды» Эней и его спутники в гостях у Эвандра становятся свидетелями отправления культа Геркулеса и слышат, как Салии поют о его подвигах, называют кентавров, критского быка, немейского льва, спуск в Аид за Кербером, и, наконец, говорят, что Геракла не испугал «ничей облик (facies), даже сам Тифон, устремившийся ввысь, с оружием в руках» . Контекст позволяет понять это место и как встречу Гераклом тени Тифона в Аиде, или же как прямое указание на битву Геракла и Тифона «в действительности», то есть «на земле», однако такое понимание текста кажется убедительным в том случае, если основанием для него служит позднее восприятие Гигантомахии и Тифономахии в эллинистической и особенно римской литературе, когда Тифон считается Гигантом.

Возможно, что Герион, и Тифон мыслились (вероятно, в исчезающей традиции) героями, имеющими сходные черты, может быть, - общее происхождение. Такому понимаю, по крайней мере, не противоречит тот факт, что все известные «трехтелесные», “τρισώματοι”, существа в греческой мифологии (кроме Гекаты и Гермеса, трехтелесность которых, судя по всему, была признаком их хтонической природы являются родственниками между собой: прилагательное τρισώματος употреблялось по отношению к Керберу и Химере, оба из которых – порождение Тифона и Ехидны, и, хотя никакого решающего значения этот аргумент не имеет, называются так именно Еврипидом (и более никем в известных текстах). Если связь Тифона с Кербером и Химерой вполне понятна, то есть ли связь между Тифоном и Герионом, которую можно предположить, исходя из общего эпитета?

Основания для такой связи есть. Давно отмечено, что греческий миф о похищении Гераклом коров у трехтелого пастуха Гериона типологически является мифом о победе героя над змеем и похищении скота.

Так, Герой (или бог, ассоциировавшийся с главным богом ) (индийский Трита (в поздней версии - Индра), иранский Траетаона) побеждают трехглавого змея (индийский Вишварупа, иранский Аши Дахака) и уводят у него скот (у индийцев) или его эквивалент (воду или облака, запертые змеем , женщин, у иранцев).
При этом та часть этого мифа, которая относится к поражению змея героем, в греческой мифологии имеет целый ряд параллелей: кроме Геракла и Гериона, это Геракл и Гидра, Аполлон и Пифон, Персей и Горгона, и, безусловно, Зевс и Тифон . То есть главное, что необходимо подчеркнуть, приводя здесь индоевропейские параллели, - это то, что греческий Герион, с большой долей вероятности, мог мыслиться существом изначально змеиной природы . В связи с этим кажется обоснованным обратить внимание на змеиные черты Гериона, следы которых действительно находятся.

Итак, борьба Геракла с «трехтелесными Тифонами» нигде, кроме одного места у Еврипида, не упоминается. Если это не конъектура Γηρυόνας,(Герион) , то, возможно следует понимать рукописное чтение Τυφώνας (Тифон) не как указание на конкретный поединок Геракла, но как обобщенную характеристику побежденных им змееобразных чудовищ (в числе которых Еврипид, возможно, мыслил и Гериона). Рукописное чтение подтверждается и упоминанием «Гигантов» в одном ряду с «Тифонами»: представление об их близости было распространено, особенно в поздней античности.

Трехтелесный Тифон. Фрагмент фронтона с Афинского Акрополя. VI в. до н. э.

*

Ниже отрывок из монографии Евгения Вилька ««Чудище стозевно» и Тифон».

Персонаж греческого мифа получил поистине удивительную судьбу в эллинистический период, когда греческие поселенцы освоили египетские земли и подыскали в своей мифологии эквиваленты египетским богам. Тифон в его функции хтонического персонажа, восставшего на верховного бога, был отождествлен с египетским Сетом, братом и убийцей Озириса. Какие-то связи с египетским сакральным контекстом можно обнаружить уже у Аполлодора, согласно которому боги, устрашенные Тифоном, бегут от него именно в Египет, где принимают образы разных животных (греческое объяснение зооморфности египетского пантеона). Рецепция этого персонажа самими носителями египетской мифологии оказалась впоследствии весьма глубокой: в египетских папирусах эллинистического времени находят уже брата Озириса под именем “Tbth”-Тифона. Отождествленный с Сетом, Тифон вошел в чрезвычайно сложный и разработанный мифологический контекст, из периферийного в греческом ареале мифа переместился в один из основных мифов Египта, в область предания, остававшуюся активной и «мифогенной», порождавшей все новые и новые культы, секты и религиозные концепции.

В тысячелетней истории Египта миф о Сете претерпел весьма сложные изменения. Убийца Озириса, бога растительности и культурного героя, Сет не был все же первоначально негативным персонажем, но скорее воплощением амбивалентной по своей природе силы. Его спор с сыном Озириса Гором заканчивался примирением обоих и разделением власти над Египтом. В период Древнего Царства Сет считался покровителем Верхнего Египта, дельты Нила, Гор же – Нижнего Египта, среднего течения Нила. Фараон как владыка «обеих земель» носил на своем головном уборе знаки обоих богов. В XIX-XVII вв. до н. э., в период владычества над Египтом гиксосов, прежде кочевых племен, обосновавшихся в дельте Нила, Сет стал считаться богом этих чуждых и опасных Египту племен. В этой связи он приобретал все более враждебные и отталкивающие черты, пока в период Нового Царства и в эллинистическом Египте, став уже Сетом-Тифоном, не начал выступать в качестве персонифицированного принципа космического зла. Хотя явные отголоски прежнего мифа, в котором Сет выступал в качестве одной из главнейших сил многополярного космоса, продолжали сохраняться преданием.

Вне пределов самого Египта, в мире, объединенном Римом, миф о Сете-Тифоне получил широкую известность благодаря распространению культа Озириса и Изиды. Важнейшим для эллинистического периода свидетельством о культе египетского «умирающего и воскресающего бога» и о его противнике Тифоне служит специально посвященная этому вопросу книга Плутарха. Миф о Сете-Тифоне не остался невостребованным и в гностической среде, бурно развивавшейся в это время и вовлекавшей в свою орбиту наряду с христианскими представлениями осколки и фрагменты более ранних мифов. Существовала даже секта гностиков-“сетиан”, прямо отождествлявших Христа с Сетом-Тифоном (который мыслился ими уже как противник «злого демиурга») .

Египетская мифология вместе с глубоко укоренившимся в ней мифом о Сете-Тифоне продолжала будоражить воображение мистиков и последующих эпох вплоть до XX века. Все это позволяет лучше понять и специфическое бытование образа Тифона в литературе второй половины XVIII века, отмеченной особым интересом к диковинкам мифологии, как на уровне поверхностно-занимательного чтения, так и в связи с настойчивыми духовными исканиями в масонской среде.

Популярные мифологические лексиконы XVIII века знают Тифона исключительно как персонажа египетского мифа на последней стадии его развития. “Тифон — сим именем, — указано в одном из подобных компендиумов, — в Египте называли злого духа и почитали его за бога” . “Озирис, сын Сатурна и Реи <...> царствовал благополучно с женою своею Изисою, которая была ему и сестра, они оба прилагали свое старание, чтобы исправить подданных нравы, приучали их к земледелию и к другим нужным художествам — так пересказывал египетский миф М. Чулков, придавая ему черты трафаретного повествования о просвещенном монархе. — Вздумал он покорить весь Египет приятностью своего красноречия и человеколюбием, за сие искание славы брат его Тифон велел положить его в сундук и бросить в реку Нил...”

Но наибольшую разработку миф о египетском Тифоне получил в мистической литературе конца XVIII века, в контексте популярной в масонской среде идеи о египетских мистериях, предшествовавших или даже тождественных мистериям масонства. Автор одной из этих книг, под таинственным названием «Crata repoa», излагая фантастические подробности египетского ритуала посвящения жрецов, уделяет особое внимание фигуре Тифона. Согласно Crata repoa, на четвертой (из семи) ступеней посвящения адепт вступал в сражение с символической Медузой Горгоной.
“Сия отрубленная голова, — объясняли ему, — была Горгонина, которая вышла замуж за Тифона и подала повод к убиению Озирида”. И повелено ему быть непрестанным мстителем сего злодеяния” . На «пятой ступени» посвящения миф о Тифоне разворачивался со значительно большими подробностями в качестве назидательного спектакля, показываемого новопосвящаемому и впоследствии толкуемого: “Одна особа, которая названа была Ором (т.е. Гором по современной транскрипции, сыном Озириса ), шла вместе с несколькими Балагатами (имя посвящаемых на этой ступени), у которых были в руках факелы; и сколько приметить можно было, то они в той зале чего-то искали. В то самое время вынимал Ор меч свой. Вдруг потом приметя, что в некоей тут пещере, из которой пламя выходило, сидел Тифон на подобие какого-либо убийцы, в печальном виде. Сколь скоро он к нему приближился, тогда вставал Тифон и в страшилище превращался. На плечах у него находилось сто голов ; все оного тело покрыто было чешуею, руки же его были весьма длинны. Однако Ор, невзирая на то, подошел к нему, поверг его на землю и убил оного. По отрублении головы его, брошено было тело онаго в ту пещеру, из которой происходило пламя, которое сделалось гораздо более прежнего. Голова его была показана всем тут присутствующим с молчанием. Все сие было оному новопринятому Балагату растолковано; и сказано, что под видом Тифона значился огнь, который был первою ужасною стихиею, и без которой в свете ничего не могло сделаться. Ор значил работу и прилежание, от которых получить можно великую пользу, если бы льзя было могущество истребить первого”…

Корни этого причудливого построения во многом ясны и развивают давний греко-египетский синтез, добавляя к нему некоторые детали средневековой алхимии. Медуза Горгона здесь, с одной стороны, — эквивалент сестры Сета богини Нефтиды, но хтонические ее черты взяты из греческой мифологии, в которой супругой Тифона считалась змея Ехидна, породившая от него ряд чудовищ. Ехидна оказалась замененной другим хтоническим персонажем греческой мифологии — Медузой Горгоной, с одной стороны, вероятно, по закону «мифологической симпатии»: множество волос-змей гармонировало с множеством глав приданного ей супруга; с другой стороны, Тифон соотносился с Горгоной уже в одном из древних текстов, в трагедии Эсхила . Египетский Тифон сохранил здесь значимые приметы его греческого прототипа, включая как важную в интересующем нас контексте «стоглавость», так и иные черты: тело, покрытое чешуей, и длинные руки . Связь Тифона с огнем также коренится в греческом оригинале и обыгрывается во всех его мифологических описаниях. Ибо греческое имя Тифон (Tujwn, Tujweuz) одного корня с глаголом Tujw — дымиться, испаряться, гореть, в связи с чем Тифон мыслился греками низвергнутым под Этну или иной вулкан.

Таким образом, Тифон здесь выступает, с одной стороны, в качестве мистического символа мирового зла, восставшего на Озириса, олицетворяющего верховный разум, духовное начало, правившее некогда миром. Вечная борьба с Тифоном — мировым злом вменяется в обязанность посвящаемому. Вместе с тем «мировое зло» — не абсолютная сущность, но только аспект образа Тифона, отождествляемого с первичной стихией огня. Зло рождается в результате нарушения изначальной иерархии бытия, восстания стихии против духовного начала. И в этом смысле от поверженного Тифона (= от подчиненной стихии огня) “получить можно великую пользу”.

Поскольку на этой ступени посвящения Балагату предлагаются в дальнейшем занятия «химией», сакрально-алхимический смысл подчинения пламени и «прилежной работы» не вызывает сомнений.
Если в Crata repoa мифологема восстания Тифона развивается в основном в отношении природно-физическом и нравственном, то в другом масонском издании более отчетливо проступают связанные с ней черты мифологической истории (смены легендарных эпох) и космического символизма. В «Новой Киропедии», написанной Эндрю Рамзеем, египетские жрецы рассказывают юному герою о начальной эпохе земного бытия, память о которой наиболее полно сохранилась в Египте: “...был тогда Египет любимое обиталище богов и таким местом во всем мире, где они больше всего забавлялись. По происхождении зла и великом перевороте, случившемся от бунта чудовища Тифона, они думали, что их страна не совсем переменилась и обезобразилась...”
Об этом бунте жрецы повествовали впоследствии подробнее “со слов” знаменитого в гностической традиции персонажа Гермеса Трисмегиста: “Тифон и его товарищи прежде обитали в сем блаженном жилище, но упояся гордостью и позабыв самих себя, вздумали напасть на небо; они были низвергнуты стремглав и заключены в средоточии земли.
Они вышли из своей бездны, пробили яйцо мира, разлили зло по оному и испортили умы, сердца и нравы живущих на нем. Душа великого Озириса оставила свое тело, которое есть натура, и оное соделалось трупом. Тифон разорвал оное на части, разметал члены его и истребил всю красоту его.
С сего времени тело поработилось болезням и смерти, а дух страстям и заблуждениям. <...> В таком состоянии находится теперь человеческое естество. Богиня Изида ходит по всей земле и ищет рассеянных прельщенных душ, чтобы их паки в эмпирей возвратить, как между тем бог Ор со злым началом непрестанно воюет. Сказывают, что сей в последние времена возобновит царство Озириса и истребит чудовище Тифона. До сего времени добрые государи будут облегчать человеческие бедствия...”

Мятеж Тифона здесь становится сакральным событием, положившим предел «золотому веку», райскому состоянию, современность же трактуется под знаком непрерывной борьбы Ора с Тифоном, победа в которой остается делом эсхатологического будущего. Тифон символизирует собой исключительно мировое зло, как в космическом, так и в нравственном плане: подверженность человеческого духа страстям и заблуждениям. Символическое значение Тифона еще отчетливее выступает в дальнейшем, когда осознается единство всех вер и тождество, соответственно, таких образов зла, как египетский Тифон, персидский Ариман, греческий Плутон, Сатана иудеев . Вместе с тем в этой борьбе с некогда восставшим мировым злом весьма значим и социальный аспект: как явствует уже из последних слов процитированного фрагмента, роль Ора, ведущего в настоящем непримиримую борьбу с Тифоном, ложится прежде всего на плечи «добрых государей».

Изображение Тифона из "Oedipus Aegyptiacus" Афанасия Кирхера, 1652