В воде — совершенно иной мир, недоступный и непонятный. Обитающие в океане глубоководные существа настолько не похожи на тех, что живут на земле, что вызывают удивление, но чаще всего неподдельный страх. В представлении древних людей именно вода всегда таила в себе доминирующую опасность, поэтому в мифах встречают такое количество монстроподобных гигантских существ. Несмотря на то, что людям удалось опуститься даже в Марианскую впадину, самое глубокое место на планете, мы все равно практически ничего не знаем о реальных монстрах, живущих вблизи самого дна океана.
*
Кето (др.-греч. Κητώ, в позднейшем произношении Кито́) – персонаж греческой мифологии, имя которой происходит от слова «китос» (др.-греч. κῆτος – «морское чудовище»), от которого произошло и русское «кит».
В отношение Кето часто встречается термин «дракайна». Дракайна – в древнегреческой мифологии общее название драконов женского пола, как правило с человеческим чертами. К таковым относились Кампа, Кето, Дельфина, Ехидна, Сцилла, Ламия, Пэна и даже Пифон (когда описывался как существо женского пола). Особенно Кето и Ехидна породили многих чудовищ, включая драконоподобных существ.
Голова морского чудовища Кето (кита) на монете из Карии
Когда Кассиопея хвасталась, что ее дочь Андромеда была красивее чем нереиды, это вызывало гнев Посейдона, который послал морское чудовище Кето, чтобы атаковать Эфиопию (родину Андромеды). После консультации с мудрым оракулом, Цефей и Кассиопея решили принести Андромеду в качестве жертвы. Жертвы для Кето. Они должны были приковать Андромеду к скале на берегу океана, так чтобы Кето смогла поглотить ее. Персей нашел Андромеду прикованной к скале и узнав о ее тяжелом положении решил ей помочь. Когда Кето вышла из океана, Персей смог уничтожить ее. По одной из версий, Персей вонзил меч в спину Кето. В другом варианте, Персей использовали голову Медузы, чтобы превратить Кето в камень.
Само название этой мифологической фигуры является производным от ketos. Морское чудовище убитое Персеем (и Гераклом как вариант) во всех древних источниках упоминается как «cetus».
В древнегреческом, слово kētos ( κῆτος , множественное КЕТЕ или kētea , κήτη или κήτεα) – латинизированное как сetus – ассоциируется с большой рыбой, акулой, китом или вообще любым морским обитателем крупной формы…чаще всего внушающего страх. Термин для китообразных берет свое начало от сetus. В греческом искусстве, cetea представляется как серпантин из движущихся рыб.
Кето как «мега-рыба-монстр» (рядом Андромеда и Персей)
Созвездие Кита из Атласа Uranographia J. E. Bode (Берлин, 1801)
Форкий, Форкис, Форк (др.-греч. Φόρκυς) помимо прочего, считался и богом чудес. Как и Кето – он порождение Понта и Геи, либо Урана и Геи. Согласно Орфическим гимнам, Форкий, Кронос и Рея были старшими потомками Океана и Тефии (Понта и Тефии). По одной из версий, именно Форкий с Кето были родителями Троянского морского зверя, которого Посейдон натравил на жителей Трои, в наказание её царю, который не отблагодарил бога за то, что тот защитил границы города. Согласно Гомеру, Форкий – морское божество, дед Полифема (как отец нимфы Фоосы). Гомер подробно описывает гавань около Итаки, посвященную Форкису, которого поэт называет «морским старцем», где растет олива и находится грот, где обитают прекрасные наяды и течет источник (Od., XIII, 96-112). Он и союзник Диониса.
По интерпретации, он был эфиопом с острова Керн за Геракловыми столпами, царем трех островов. По истолкованию, царь, отец трех дочерей. По Варрону, это царь Корсики и Сардинии, побежден в морской битве царем Атлантом. Он и сын Фенопса, предводитель фригийцев из Аскании, убитый под Троей Аяксом.
На мозаиках изображался как седовласый бог с могучим рыбьим хвостом и передними крабовыми конечностями. Его атрибут – факел. Форкий и нереида Динамена, греко-римская мозаика из Антиохии, 4 в. н.э.
Похожим изображался и его отец – Понт, повелитель внутренних морей.
Кето и Форкий
Корабли и парусные.
Само понятие «Кето» как имя нарицательное часто использовалось в качестве названия пиратских кораблей, чтобы судно не страшилось моря или как название пиратского корабля, уже в качестве устрашения. Также рассматривается как несчастье или дурное предзнаменование в сообществе моряков. Суеверные моряки верили в существование Кето как приносящую большие шторма или несчастье на корабле. Они связывали её имя с потерей грузов, присутствием поблизости пиратов и т.д… и избегали любых разговоров о ней на борту судна.
Ранняя финикийская монета с изображением камбузного корабля под которым на глубине притаился монстр- драконид.
Кето как и Форкий несколько раз упоминаются в «Теогонии» Гесиода:
«Вслед же за этим Тавманта великого с Форкием храбрым
Понту Земля родила, и прекрасноланитную Кето….»
«За Океаном великим и славным, в обители мрачной.
Кето ж в пещере большой разрешилась чудовищем новым,
Ни на людей, ни на вечноживущих богов не похожим,-
Неодолимой Ехидной, божественной, с духом могучим,
Наполовину - прекрасной с лица, быстроглазою нимфой,
Наполовину - чудовищным змеем, большим, кровожадным…»
« Граий прекрасноланитных от Форкия Кето родила.
Прямо седыми они родились. Потому и зовут их
Граями боги и люди. Их двое,- одета в изящный
Пеплос одна, Пемфредо, Энио же, другая,- в шафранный.
Также Горгон родила, что за славным живут Океаном
Рядом с жилищем певиц Гесперид, близ конечных пределов
Ночи: Сфенно, Евриалу, знакомую с горем Медузу.
Смертной Медуза была. Но бессмертны, бесстаростны были
Обе другие»
«Форкию младшего сына родила владычица Кето,-
Страшного змея: глубоко в земле залегая и свившись
В кольца огромные, яблоки он сторожит золотые.
Это - потомство, рожденное на свет от Форкия с Кето»
В общем, Кето и Форкий напрямую ассоциируются со своим жутковатым потомством, на котором стоит остановиться поподробнее.
Ехидна, «звездная» дочка Кето и Форкия.
«Так-то, не зная ни смерти, ни старости, нимфа Ехидна,
Гибель несущая, жизнь под землей проводила в Аримах.
Как говорят, с быстроглазою девою той сочетался
В жарких объятиях гордый и страшный Тифон беззаконный.
И зачала от него, и детей родила крепкодушных.
Для Гериоона сперва родила она Орфа-собаку;
Вслед же за ней — несказанного Цербера, страшного видом,
Медноголосого адова пса, кровожадного зверя,
Нагло-бесстыдного, злого, с пятьюдесятью головами.
Третьей потом родила она злую Лернейскую Гидру.»
Гесиод. Теогония.
В греческих преданиях Ехидна описывается как исполинский персонаж, относящаяся Гесиодом вместе со своей матерью Кето а также с Кампо, Дельфиной, Сциллой, Ламией, Пэной и другими чудовищами к дракайнам – драконам женского рода.
Ехидна изображалась в виде полуженщины-полузмеи с красивым лицом и пятнистым змеиным телом ниже пояса. Очень привлекательное лицо ее обычно показывалось злым. Аристофан (ок. 445- ок. 385 до н. э.) в комедии «Лягушки» называл Ехидну, подобно ее супругу Тифону, стоглавой. Гесиод – «быстроокой». По Гесиоду, Ехидна была бессмертной.
Также как и ее мать Кето, родила немало мрачных и жутковатых созданий, описанных выше в выдержке из Теогонии Гесиода. Территория ее обитания это пещеры, Арима, которые указывает Гомер (Илиада, II.783). Когда она напала на олимпийцев, Зевс отгонял ее и Тифона. После победы заключил её под Горой Этна, но позволил Ехидне и ее детям жить, как вызов будущим героям. По другой версии жила в пещере в Киликии (юго-восточная область Малой Азии) или Аркадии (п-ов Пелопонес); выходя на охоту, подстерегала путников и пожирала их (вариант – заманивала путников в пещеру и пожирала их там). В разных вариантах мифов Ехидна была убита Гераклом, сыном Главка Евримеды (либо Посейдона и Евриномы) Беллерофонтом, Эдипом или многоглазым (четырехглазым или стоглазым) великаном Аргусом.
Горгоны.
Гомер (прибл. VIII в. дон.э.) в «Одиссее» упоминает лишь одну горгону (Медузу), а Гесиод (VIII—VII вв. до н. э) в «Теогонии» говорит о трех сестрах-горгонах. По разным древнегреческим источникам, горгон было три или пять – Эвриала (др.-греч. «далеко прыгающая»), Сфено ( др.-греч. «могучая») и Медуза (др.-греч. «повелительница», «стражница»), т.е ТРИ дочери Кето.
Горгоны имели тело, покрытое крепкой блестящей чешуей, разрубить которую мог только меч Гермеса, громадными медными руками с острыми когтями и крыльями с золотыми сверкающими перьями. Иногда их лица изображали с огромными острыми, торчащими изо рта как кинжалы, клыками, с красными, как кровь, губами, с горящей яростью глазами, а вместо волос извивались, шипя, ядовитые змеи. Горгоны быстро носились по воздуху (быстрее ветра) и разрывали на части всех, кого они встречали на своем пути. Жили горгоны на удаленном острове на крайнем Западе у берегов реки Океан. Этот остров был так далек, что добраться до него на веслах или парусах не удалось бы и за десяток лет. Среди горгон выделялась упомянутая в «Одиссее» Гомера горгона Медуза, которая, согласно Пиндару (ок. 518- 442 до н.э.) и Овидию (43 до н.э. – 17 или 18 н.э.), обладала чудесным даром завораживать людей взглядом и обращать их в камень. По другим версиям мифа, взгляд всех горгон обращал людей и животных в камень, и даже вода превращалась от их взгляда в лед.
Еврипид в «Ионе» отмечал, что одна половина крови горгоны Медузы была целебной, а другая – ядом из змеиного тела. Подаренную Афиной врачевателю Асклепию кровь горгоны Медузы последний использовал следующим образом. С помощью крови Медузы, взятой из левой части тела, Асклепий оживлял людей, а из крови, взятой из правой части тела - мгновенно умертвлял.
Сестры Грайи.
Они были седыми от рождения и крайне непривлекательными внешне. Символизировали собой старость. На троих у них один глаз, которым они пользовались поочередно и один зуб, которым они также пользовались поочередно во время поглощения пищи. Крайне сварливы и неуживчивы между собой. Не могут поделить то глаз, то зуб….Пока глаз был у одной из грай, две другие были слепы, и зрячая грайя вела слепых сестер. Когда же, вынув глаз, грайя передавала его следующей по очереди, все три сестры были слепы. Пока одна ела – две другие были голодны.
Их звали Дейно (Дрожь), Пефредо (Тревога) и Энио (Ужас).
«Персей, руководимый Гермесом и Афиной, прибыл к дочерям Форка — Энио, Пефредо и Дино. Они происходили от Кето и Форка, были сестрами Горгон и старухами от рождения. На всех трех они имели один зуб и один глаз и обменивались ими поочередно. Персей овладел этим зубом и глазом и, когда те стали просить его, чтобы он отдал похищенное, пообещал, если они укажут ему дорогу, ведущую к нимфам. Эти нимфы имели крылатые сандалии и заплечную сумку под названием κιβισις; была у них и шапка. Когда дочери Форка привели его к нимфам, он отдал им глаз и зуб, а от нимф получил то, ради чего старался к ним проникнуть.»
Аполлодор. Мифологическая библиотека. II.
Забавно что Грайи при наличии таких физиологических особенностей (фактически инвалидность) сторожили своих сестер – самих Гаргон.
Дракон Ладон.
Стоглавый дракон, который по приказу богини Геры сторожит чудесный сад, хозяевами которого были нимфы Геспериды. Как известно, в этом саду росла яблоня с золотыми яблоками – свадебный подарок Гере от великой богини Геи (матери Кето). Яблоки эти дают вечную молодость.
Ладон – огнедышащий и никогда не смыкает глаз, бедняга…. Ни одна из ста голов (по версии) дракона никогда не спала, и каждая говорила своим особенным голосом. Двести свирепых и бдительных глаз Ладона были гарантией того, что никто не приблизиться к золотым яблокам. Любой, кто осмеливался приплыть к краю земли в поиках золотых яблок Геры, рисковал быть разорванным на части громадными зубами Ладона или быть задушенным в кольцах его мускулистого тела. Добывая яблоки Гесперид, Геракл убил Ладона (Аполлодор, II 5, 11) с помощью стрелы, пропитанной ядом лернейской гидры. Когда кровь из ран Ладона пропитала землю, из каждой её капли выросли драконовы деревья. У них массивные стволы и перекрученные ветви. Их темно-красный сок называют кровью драконова дерева. Считается, что он обладает целебными свойствами. После гибели Ладона Гера отправила его на небо. Так появилось созвездие Дракон, которое вечно извивается вокруг Полярной звезды, подобно Ладону, который вился вокруг дерева с золотыми яблоками.
В общем, Ладон единственный из этой честной компании кто вызывает хоть какую-то симпатию.
Образ Кето также во многом соотносится и с образом Сциллы (Скиллы). По одним источникам Сцилла то дочь Форкия от его связи с Гекатой (которая также соотносилась с Кето), по другим – дочь Ехидны (дочери Кето) или Кратеиды.
В общем, Ладон единственный из этой честной компании кто вызывает хоть какую-то симпатию.
*
Образ Кето также во многом соотносится и с образом Сциллы (Скиллы). По одним источникам Сцилла то дочь Форкия от его связи с Гекатой (которая также соотносилась с Кето), по другим – дочь Ехидны (дочери Кето) или Кратеиды.
Сцилла – это наивраждебнейшее мореплавателям чудовище, которое, как говорят, обитает в проливе, что течет между Италией и Сицилией.
«У неё женская голова и грудь как у сирены, но живот как у волчицы и дельфиний хвост. Но разъединяет природы сирен и Сциллы то, что первые завлекают моряков смертоносным пением, а вторая же силой, вооруженная морскими псами (тюленями?), как говорят, разрушает корабли.»
Согласно мифу Сцилла некогда была прекрасной девушкой, отвергавшей всех женихов. Когда она отвергла любовь морского бога Главка, тот попросил помощи у волшебницы Кирки, которая была влюблена в Главка и из ревности превратила Сциллу в чудовище.
В процессе превращения в чудовище, Сцилла была обращена в скалу. «Скала Сциллы высоко подымалась острой вершиной до неба и вечно была покрыта темными облаками и сумраком; доступ к ней был невозможен вследствие ее гладкой поверхности и крутизны. Посредине ее, на высоте, недосягаемой даже для стрелы, зияла пещера, обращенная темным жерлом на запад: в этой пещере обитала страшная Сцилла. Без умолку лая (Σκύλλα — "лающая"), чудовище оглашало окрестности пронзительным визгом. Спереди у Скиллы двигалось двенадцать лап, на косматых плечах подымалось шесть длинных гибких шей, и на каждой шее торчало по голове; в пасти у нее сверкали частые, острые, расположенные в три ряда зубы. Вдвинувшись задом в глубь пещеры и выставившись грудью наружу, она всеми головами выслеживала добычу, шаря лапами кругом по скале и вылавливая дельфинов, тюленей и других морских животных. Когда проходил корабль мимо пещеры, Скилла, разинув все пасти, разом похищала с корабля по шесть человек». В таких чертах обрисовывает Сциллу Гомер.
Ассоциируется Кето и с Кратеидой, матерью Сциллы (по версии) а через нее и с Гекатой – богиней ночного мрака и лунного света.
« Силою тут не возьмешь. Одно лишь спасение в бегстве.
Если там промедлишь, на бой снаряжаясь со Сциллой,
Я боюсь, что снова она, на корабль ваш напавши,
Выхватит каждой своей головою по новому мужу.
Сколько есть силы гони, и притом воззови к Кратеиде,
Матери Сциллы, ее породившей на пагубу смертным:
Сциллу удержит она, чтоб вторично на вас не напала».
Гомер. Одиссея.
Образ Кето перекликается и с образом уже ветхозаветного Левиафана – гигантским библейским созданием, о котором упоминалось в книге Иова, но также левиафанами могли называть и целый вид морских тварей .С течением времени это слово стало нарицательным для любых огромных существ, в частности, для живущих в море. Например, китов часто называют «левиафанами морских глубин». Левиафан чаще всего описывается как крокодил, гигантский змей или чудовищный дракон (Кето – дракайна). В Библии упоминается либо как пример (наряду с бегемотом) непостижимости божественного творения, либо в качестве враждебного богу могущественного существа, над которым он одерживает победу в начале времён. Известен и в западносемитской угаритской мифологии, где Левиафан (Латану), воплощающий разрушительные силы водного мира, предстает как могучее семиголовое чудовище, которое борется с Балу (Алиййану-Балу) и Анат и оказывается побежденным. Возможна также более отдаленная связь Левиафана с вавилонской Тиамат, олицетворяющей морскую стихию и при разделении верхних и нижних вод рассечённой пополам богом Мардуком.
Чудовщные бивни Левиафана наводили ужас, пасть извергала огонь и пламя, из ноздрей шел дым, глаза светили нестерпимым светом, и в сердце у него не было жалости. Он появлялся в разных местах на поверхности моря, оставляя за собой сверкающий след; или отправлялся в самую глубокую бездну, отчего она бурлила, как горшок.
Но читая библейские хроники о бесчинствах "всепрощающего" христианского Бога, отчасти проникаешься сочувствием к Левиафану и восхищаешься его мощью.
Никакое оружие, измысленное человечеством, не могло пробить его чешую. Даже небесные жители боялись его. Все же Господь зацепил Левиафана багром, вытащил его из Бездны, привязал веревку к его языку, продел тростник в ноздри, проткнул челюсть ему шипом — словно он был речной рыбой. Потом Он бросил его на дно лодки и увез прочь, словно на базар.
Когда Бог из света и воды создал рыб и морских животных, Он разрешил Левиафану, который был больше всех остальных вместе взятых, править ими с престола, водруженного на огромный камень под водой. Одни говорят, что у него было много голов или что было два Левиафана — Змей Прямобегущий и Змей Изгибающийся — и обоих Господь убил. Другие говорят, что Он оставил Левиафана в живых как созданное Им существо, но усмирил его (или приказал архангелу Иахоилю сделать это) и до сих пор позволяет играть с ним в больших морях полных три часа в день. Большие морские драконы служат Левиафану пищей. Пьет он из притока Иордана, который течет в океан по тайному руслу. Когда Левиафан голоден, он выпускает пар, тревожа большие морские пространства, а когда его мучает жажда, он учиняет такое, что лишь через семьдесят лет в Бездну вновь возвращается покой, и даже Бегемот, что пасется на Тысячегорье, выказывает ужас. Но и Левиафан боится одно существо: маленькую рыбку, которую называют Халкис и которую Бог создал, чтобы сдерживать его.
Кое-кто считает, что у Левиафана столько же глаз, сколько дней в году, а чешуя у него сверкает так, что затмевает солнце, и он держит в зубах свой хвост, образуя кольцо вокруг Океана. Поэтому нижний обод небесного свода, на котором расположены знаки Зодиака, называется "Левиафан".
Некоторые мудрецы примиряют соперничающие мнения о том, что Бог убил Левиафана, и о том, что Он не убил Левиафана, считая, будто Он создал чудовищ мужского и женского пола. Если верить им, то Бог безжалостно убил Левиафана женского пола и кастрировал Левиафана мужского пола, чтобы они не могли соединиться и уничтожить мир. Говорят, будто не может быть такого, чтобы он убил Левиафана мужского пола и забавлялся с другим… Когда выживший и одинокий Левиафан видит приближающегося Бога, он забывает о своей печали; и праведники, наблюдая за игрой, тоже веселятся в предвкушении того, что их ждет, — они ведь знают, что в Судный день насытятся его плотью. Из шкуры Левиафана женского пола Бог сделал яркие одежды для Адама и Евы, а ее мясо сохранил в солеварне для пира в Судный день.
Согласно мифу Сцилла некогда была прекрасной девушкой, отвергавшей всех женихов. Когда она отвергла любовь морского бога Главка, тот попросил помощи у волшебницы Кирки, которая была влюблена в Главка и из ревности превратила Сциллу в чудовище.
В процессе превращения в чудовище, Сцилла была обращена в скалу. «Скала Сциллы высоко подымалась острой вершиной до неба и вечно была покрыта темными облаками и сумраком; доступ к ней был невозможен вследствие ее гладкой поверхности и крутизны. Посредине ее, на высоте, недосягаемой даже для стрелы, зияла пещера, обращенная темным жерлом на запад: в этой пещере обитала страшная Сцилла. Без умолку лая (Σκύλλα — "лающая"), чудовище оглашало окрестности пронзительным визгом. Спереди у Скиллы двигалось двенадцать лап, на косматых плечах подымалось шесть длинных гибких шей, и на каждой шее торчало по голове; в пасти у нее сверкали частые, острые, расположенные в три ряда зубы. Вдвинувшись задом в глубь пещеры и выставившись грудью наружу, она всеми головами выслеживала добычу, шаря лапами кругом по скале и вылавливая дельфинов, тюленей и других морских животных. Когда проходил корабль мимо пещеры, Скилла, разинув все пасти, разом похищала с корабля по шесть человек». В таких чертах обрисовывает Сциллу Гомер.
Ассоциируется Кето и с Кратеидой, матерью Сциллы (по версии) а через нее и с Гекатой – богиней ночного мрака и лунного света.
« Силою тут не возьмешь. Одно лишь спасение в бегстве.
Если там промедлишь, на бой снаряжаясь со Сциллой,
Я боюсь, что снова она, на корабль ваш напавши,
Выхватит каждой своей головою по новому мужу.
Сколько есть силы гони, и притом воззови к Кратеиде,
Матери Сциллы, ее породившей на пагубу смертным:
Сциллу удержит она, чтоб вторично на вас не напала».
Гомер. Одиссея.
Образ Кето перекликается и с образом уже ветхозаветного Левиафана – гигантским библейским созданием, о котором упоминалось в книге Иова, но также левиафанами могли называть и целый вид морских тварей .С течением времени это слово стало нарицательным для любых огромных существ, в частности, для живущих в море. Например, китов часто называют «левиафанами морских глубин». Левиафан чаще всего описывается как крокодил, гигантский змей или чудовищный дракон (Кето – дракайна). В Библии упоминается либо как пример (наряду с бегемотом) непостижимости божественного творения, либо в качестве враждебного богу могущественного существа, над которым он одерживает победу в начале времён. Известен и в западносемитской угаритской мифологии, где Левиафан (Латану), воплощающий разрушительные силы водного мира, предстает как могучее семиголовое чудовище, которое борется с Балу (Алиййану-Балу) и Анат и оказывается побежденным. Возможна также более отдаленная связь Левиафана с вавилонской Тиамат, олицетворяющей морскую стихию и при разделении верхних и нижних вод рассечённой пополам богом Мардуком.
Чудовщные бивни Левиафана наводили ужас, пасть извергала огонь и пламя, из ноздрей шел дым, глаза светили нестерпимым светом, и в сердце у него не было жалости. Он появлялся в разных местах на поверхности моря, оставляя за собой сверкающий след; или отправлялся в самую глубокую бездну, отчего она бурлила, как горшок.
Но читая библейские хроники о бесчинствах "всепрощающего" христианского Бога, отчасти проникаешься сочувствием к Левиафану и восхищаешься его мощью.
Никакое оружие, измысленное человечеством, не могло пробить его чешую. Даже небесные жители боялись его. Все же Господь зацепил Левиафана багром, вытащил его из Бездны, привязал веревку к его языку, продел тростник в ноздри, проткнул челюсть ему шипом — словно он был речной рыбой. Потом Он бросил его на дно лодки и увез прочь, словно на базар.
Когда Бог из света и воды создал рыб и морских животных, Он разрешил Левиафану, который был больше всех остальных вместе взятых, править ими с престола, водруженного на огромный камень под водой. Одни говорят, что у него было много голов или что было два Левиафана — Змей Прямобегущий и Змей Изгибающийся — и обоих Господь убил. Другие говорят, что Он оставил Левиафана в живых как созданное Им существо, но усмирил его (или приказал архангелу Иахоилю сделать это) и до сих пор позволяет играть с ним в больших морях полных три часа в день. Большие морские драконы служат Левиафану пищей. Пьет он из притока Иордана, который течет в океан по тайному руслу. Когда Левиафан голоден, он выпускает пар, тревожа большие морские пространства, а когда его мучает жажда, он учиняет такое, что лишь через семьдесят лет в Бездну вновь возвращается покой, и даже Бегемот, что пасется на Тысячегорье, выказывает ужас. Но и Левиафан боится одно существо: маленькую рыбку, которую называют Халкис и которую Бог создал, чтобы сдерживать его.
Кое-кто считает, что у Левиафана столько же глаз, сколько дней в году, а чешуя у него сверкает так, что затмевает солнце, и он держит в зубах свой хвост, образуя кольцо вокруг Океана. Поэтому нижний обод небесного свода, на котором расположены знаки Зодиака, называется "Левиафан".
Некоторые мудрецы примиряют соперничающие мнения о том, что Бог убил Левиафана, и о том, что Он не убил Левиафана, считая, будто Он создал чудовищ мужского и женского пола. Если верить им, то Бог безжалостно убил Левиафана женского пола и кастрировал Левиафана мужского пола, чтобы они не могли соединиться и уничтожить мир. Говорят, будто не может быть такого, чтобы он убил Левиафана мужского пола и забавлялся с другим… Когда выживший и одинокий Левиафан видит приближающегося Бога, он забывает о своей печали; и праведники, наблюдая за игрой, тоже веселятся в предвкушении того, что их ждет, — они ведь знают, что в Судный день насытятся его плотью. Из шкуры Левиафана женского пола Бог сделал яркие одежды для Адама и Евы, а ее мясо сохранил в солеварне для пира в Судный день.
Убийство Левиафана. Гюстав Доре, 1865 г.
В какой то степени напрашиваются определенные ассоциации Кето и с легендарным современным литературным образом – Ктулху.
Впервые появился в рассказе Говарда Филипса Лавкрафта «Зов Ктулху» и стал одной из ключевых фигур его творчества, а также творчества его продолжателей. Описывается Ктулху как настоящий исполин с драконьими крыльями и головой осьминога. Такое описание даёт ему Лавкрафт.
Рост Ктулху колоссален: хоть нигде Лавкрафт не упоминает его точно, он приводит весьма характерную подробность – стоя на дне океана, Ктулху возвышается над водой. Да и эпитеты, которыми награждает его автор, соответствуют: Ктулху сравнивается с огромной горой, которая «оторвалась от земли и двинулась, спотыкаясь на каждом шагу».
И наконец, Ктулху обладает могучим телепатическим даром – настолько, что его пробуждение вызывает приступы видений и безумия по всему миру.
Написание Лавкрафта удивительным образом близко по произношению к шумерскому божеству Кулулу – главное божество шумеров Энки живет в своем доме на дне моря.
Первенцем Ктулху, по «измышлизмам» новеллиста Лина Картера, является Гатанотоа – Древний из рассказа Лавкрафта «Вне времён». Это неописуемое существо, одним своим видом обращающее живых в камень (подобно Медузе Горгоне).
Вообще, монстры буквально заполняют собой мифические ландшафты. В гавайском мифе есть человек с акульим ртом посередине спины, австралийские аборигены боятся существа с телом человека, головой змеи, и присосками осьминога. Легенды американских индейцев полны летающими головами, орлами-людоедами, людьми-совами, водными каннибалами, рогатыми змеями, гигантскими злыми черепахами, чудовищными летучими мышами и поедающими людей пиявками величиной с дом. В греческих мифах можно обнаружить одноглазого гиганта-людоеда Полифема, чудовищного гибрида человека и быка Минотавра или ту же человекозмею Сциллу, опоясанную лающими собачьими головами.
Независимо от форм и размеров, всех монстров объединяет одна общая черта – они едят людей. С точки зрения психологии, мы боимся монстров потому, что они разрывают нас на части, жуют, глотают и затем известным способом извергают остатки наружу. Миф за мифом чудовищные хищники делают это самым естественным образом.
Архетипический монстр олицетворяет собой именно этот страх, Страх с большой буквы. Но почему наш первобытный страх принимает форму монстра, то есть существа, в котором гротескно перемешались черты нескольких разных животных и даже человека? Каким образом наш исторический опыт существования в качестве добычи способствуют образованию мифических чудовищ?
Стоит особо отметить наиболее распространенного и самого знаменитого из всех мифических монстров – дракона и его женский эквивалент – дракайну. Это существо в том или ином облике появляется почти в каждой мифологии и стало темой множества книг и статей. Пожалуй, самой интригующей (и спорной) из них может считаться «Инстинкт для дракона» антрополога Дэвида Э. Джонса. Он утверждает, что образ дракона складывается из частей трех видов хищников, которые на протяжении нескольких миллионов лет убивали наших живших на деревьях африканских предков-приматов. Три этих вида хищника – крупные кошачьи, крупные змеи, и хищные птицы.
По мнению Джонса, древние приматы выработали отдельный сигнал опасности на каждого из них, запускающий определенную защитную реакцию, соответствующую характеру нападения конкретного хищника. Антрополог назвал его комплексом распознавания шаблонов змея/орел/кошка. Именно этот комплекс Джонс и считает источником того, что можно назвать «умственным драконом».
Сам дракон появился в тот момент, когда наши обезьяноподобные предки оставили деревья ради хождения по земле. Относительно маленький мозг австралопитека не мог обработать слишком большое количество информации о многих новых хищниках и выработать новые специфические сигналы тревоги и стратегии ответов для каждого из них. Столкнувшись с информационной перегрузкой, мозг австралопитека свалил в одну кучу все известные ему сигналы и ответы на них, объединив кошку, змею и орла в одно гибридное существо с лицом кошки, телом змеи и когтями орла. Этот гибридный монстр и стал известен как «Дракон».
Получившаяся комбинация трех доминирующих хищников позволяла нервной системе быстро отреагировать на встречу с практически любым опасным животным. Кстати, это свойство нашло отражение и в происхождении самого слова «монстр», образованного от латинских monstrare – «показать», и monere – «предупреждать». Таким образом, монстры – это предупреждающие знаки, напоминающие нам о множестве обитателей окружающего мира, готовых нас сожрать.
По мнению Джонса, основные элементы образа дракона сформировали в мозгу приматов шаблон, который может быть передан не только культурно, но и генетически. Сотни тысяч лет он пролежал в глубинах человеческого разума, пока развитие языка и искусства не позволило ему выбраться на свободу уже в виде культурного феномена. Можно сказать, что дракон, как и другие монстры и мифические фигуры, представляет собой продукт когнитивной текучести, лежащей в основе мифической фантазии.
По тому же принципу, что и дракон, создавались и другие мифические чудовища. Образ змеи различим и в шее гидры, а грифон имеет тело льва, но голову и крылья орла, и так далее. Независимо от частностей облика чудовища его существенные признаки определялись, безусловно, очень опасными представителями фауны конкретного региона. Монстров (мифологически) определяли в опасных географических районах, объявляя их табу, и объясняли угрожающие смертью стихийные бедствия – тайфуны, ураганы, извержения вулканов – их присутствием. Главной задачей монстра является персонификация того ужаса, который миллионы лет сопутствует нам, как виду, который преследуют и поедают огромные и страшные хищники.
Другим плодотворным источником для чудовищ являются настоящие кости. Уже давно отмечено, что окаменевшие скелеты давно исчезнувших существ из времен динозавров способствовали появлению мифических монстров. Еще в 1831 году Гулд предположил, что вера в монстров возникла из частых открытий остатков «гигантских амфибий».
Процесс мифологизации начался не во времена древних греков и римлянам, а намного раньше. Уже Homo erectus нуждался в объяснении находимых им гигантских ископаемых животных. Останки динозавров должны были быть особенно страшны для него, поскольку древние люди не могли знать, что эти плотоядные «монстры» давно вымерли. На самом деле ранние люди неизбежно должны были интерпретировать кости динозавров как реально существующих животных, скрывающихся где-то неподалеку.
Впервые появился в рассказе Говарда Филипса Лавкрафта «Зов Ктулху» и стал одной из ключевых фигур его творчества, а также творчества его продолжателей. Описывается Ктулху как настоящий исполин с драконьими крыльями и головой осьминога. Такое описание даёт ему Лавкрафт.
Рост Ктулху колоссален: хоть нигде Лавкрафт не упоминает его точно, он приводит весьма характерную подробность – стоя на дне океана, Ктулху возвышается над водой. Да и эпитеты, которыми награждает его автор, соответствуют: Ктулху сравнивается с огромной горой, которая «оторвалась от земли и двинулась, спотыкаясь на каждом шагу».
И наконец, Ктулху обладает могучим телепатическим даром – настолько, что его пробуждение вызывает приступы видений и безумия по всему миру.
Написание Лавкрафта удивительным образом близко по произношению к шумерскому божеству Кулулу – главное божество шумеров Энки живет в своем доме на дне моря.
Первенцем Ктулху, по «измышлизмам» новеллиста Лина Картера, является Гатанотоа – Древний из рассказа Лавкрафта «Вне времён». Это неописуемое существо, одним своим видом обращающее живых в камень (подобно Медузе Горгоне).
*
Вообще, монстры буквально заполняют собой мифические ландшафты. В гавайском мифе есть человек с акульим ртом посередине спины, австралийские аборигены боятся существа с телом человека, головой змеи, и присосками осьминога. Легенды американских индейцев полны летающими головами, орлами-людоедами, людьми-совами, водными каннибалами, рогатыми змеями, гигантскими злыми черепахами, чудовищными летучими мышами и поедающими людей пиявками величиной с дом. В греческих мифах можно обнаружить одноглазого гиганта-людоеда Полифема, чудовищного гибрида человека и быка Минотавра или ту же человекозмею Сциллу, опоясанную лающими собачьими головами.
Независимо от форм и размеров, всех монстров объединяет одна общая черта – они едят людей. С точки зрения психологии, мы боимся монстров потому, что они разрывают нас на части, жуют, глотают и затем известным способом извергают остатки наружу. Миф за мифом чудовищные хищники делают это самым естественным образом.
Архетипический монстр олицетворяет собой именно этот страх, Страх с большой буквы. Но почему наш первобытный страх принимает форму монстра, то есть существа, в котором гротескно перемешались черты нескольких разных животных и даже человека? Каким образом наш исторический опыт существования в качестве добычи способствуют образованию мифических чудовищ?
Стоит особо отметить наиболее распространенного и самого знаменитого из всех мифических монстров – дракона и его женский эквивалент – дракайну. Это существо в том или ином облике появляется почти в каждой мифологии и стало темой множества книг и статей. Пожалуй, самой интригующей (и спорной) из них может считаться «Инстинкт для дракона» антрополога Дэвида Э. Джонса. Он утверждает, что образ дракона складывается из частей трех видов хищников, которые на протяжении нескольких миллионов лет убивали наших живших на деревьях африканских предков-приматов. Три этих вида хищника – крупные кошачьи, крупные змеи, и хищные птицы.
По мнению Джонса, древние приматы выработали отдельный сигнал опасности на каждого из них, запускающий определенную защитную реакцию, соответствующую характеру нападения конкретного хищника. Антрополог назвал его комплексом распознавания шаблонов змея/орел/кошка. Именно этот комплекс Джонс и считает источником того, что можно назвать «умственным драконом».
Сам дракон появился в тот момент, когда наши обезьяноподобные предки оставили деревья ради хождения по земле. Относительно маленький мозг австралопитека не мог обработать слишком большое количество информации о многих новых хищниках и выработать новые специфические сигналы тревоги и стратегии ответов для каждого из них. Столкнувшись с информационной перегрузкой, мозг австралопитека свалил в одну кучу все известные ему сигналы и ответы на них, объединив кошку, змею и орла в одно гибридное существо с лицом кошки, телом змеи и когтями орла. Этот гибридный монстр и стал известен как «Дракон».
Получившаяся комбинация трех доминирующих хищников позволяла нервной системе быстро отреагировать на встречу с практически любым опасным животным. Кстати, это свойство нашло отражение и в происхождении самого слова «монстр», образованного от латинских monstrare – «показать», и monere – «предупреждать». Таким образом, монстры – это предупреждающие знаки, напоминающие нам о множестве обитателей окружающего мира, готовых нас сожрать.
По мнению Джонса, основные элементы образа дракона сформировали в мозгу приматов шаблон, который может быть передан не только культурно, но и генетически. Сотни тысяч лет он пролежал в глубинах человеческого разума, пока развитие языка и искусства не позволило ему выбраться на свободу уже в виде культурного феномена. Можно сказать, что дракон, как и другие монстры и мифические фигуры, представляет собой продукт когнитивной текучести, лежащей в основе мифической фантазии.
По тому же принципу, что и дракон, создавались и другие мифические чудовища. Образ змеи различим и в шее гидры, а грифон имеет тело льва, но голову и крылья орла, и так далее. Независимо от частностей облика чудовища его существенные признаки определялись, безусловно, очень опасными представителями фауны конкретного региона. Монстров (мифологически) определяли в опасных географических районах, объявляя их табу, и объясняли угрожающие смертью стихийные бедствия – тайфуны, ураганы, извержения вулканов – их присутствием. Главной задачей монстра является персонификация того ужаса, который миллионы лет сопутствует нам, как виду, который преследуют и поедают огромные и страшные хищники.
Другим плодотворным источником для чудовищ являются настоящие кости. Уже давно отмечено, что окаменевшие скелеты давно исчезнувших существ из времен динозавров способствовали появлению мифических монстров. Еще в 1831 году Гулд предположил, что вера в монстров возникла из частых открытий остатков «гигантских амфибий».
Процесс мифологизации начался не во времена древних греков и римлянам, а намного раньше. Уже Homo erectus нуждался в объяснении находимых им гигантских ископаемых животных. Останки динозавров должны были быть особенно страшны для него, поскольку древние люди не могли знать, что эти плотоядные «монстры» давно вымерли. На самом деле ранние люди неизбежно должны были интерпретировать кости динозавров как реально существующих животных, скрывающихся где-то неподалеку.
***
